торжественно, — давненько ты не заливала слезами мои рубашки. А уж Вики, которая смотрит на наши обнимашки, наверняка сейчас счастливее нас обоих. Да, Вики?

Я осторожно повернула голову. В пяти шагах от нас стояла коротко стриженная Виктория, тоже одетая в военную форму — комбинезон черного цвета, — и невозмутимо взирала на то, как я вцепилась в ее мужа.

Мне бы такие нервы.

— Вы пришли вдвоем, — озвучила я очевидное и, потерев лоб, уселась обратно на кровать. Растерянно накинула пеньюар. — Боги… спасибо! Это еще лучше! Присаживайтесь… — Я огляделась: сквозь шторы не пробивался свет, на часах было десять минут седьмого. — Может, кофе?

— С удовольствием, — отозвалась волшебница, опустившаяся в кресло у туалетного столика. — А лучше молока.

— Много молока, — мечтательно поддержал ее Мартин, развалившись в кресле напротив. — И к нему много еды. Пусть не стесняются, несут все, что есть.

Я, не желая терять время на вызов горничной, сама набрала телефон кухни и приказала срочно поднять ко мне ранний завтрак. Положив трубку, повернулась к гостям, нервно сплетая руки и не зная, как начать разговор. Но Мартин меня опередил. Он выпрямился, из позы его исчезла вальяжность.

— Прости, что не вышло прийти вчера, сразу, как ты позвала, — сказал он тихо и серьезно. — Боевые действия, я не мог оставить своих людей. И я очень хотел к тебе прийти, когда узнал о смерти Дармоншира. Прости, что не смог.

Виктория молчала, но это молчание было сочувственным. Тишина стала невыносимой, к глазам мгновенно подступили слезы, и я, вцепившись в брачный браслет, подошла к окну.

— Об этом я и хотела поговорить, — проговорила я сдавленно. Раздвинула шторы, вдохнула ночной свежий воздух и продолжила, не оборачиваясь. — Я не верю, что Люк умер.

Наконец-то я произнесла это вслух.

— Тело его не нашли, — я старалась говорить четко, отстраняясь от желания кричать, но все равно получалось торопливо, сбивчиво, — сказали, унесло морем. Остались только фрагменты… рука и нога, мы их сожгли, похоронили. Боги… ведь это я виновата в том, что случилось, ты не знаешь… мы поссорились, он улетел на листолете, который я подарила, и в него выстрелили… весь смят был, выгоревший.

Гости молчали.

— Я знаю, что не выживают в таких авариях, знаю! — воскликнула я со злостью, глядя во тьму за окном. — Но мне снятся сны, Март, — я прерывисто вздохнула, ощущая, как на меня смотрят, — такие сны, будто Люк живой, лежит где-то, на горе драгоценностей, а он так любил камни, с ума по ним сходил, понимаешь? И еще я слышала, слышала его голос! Ветер усиливался, и я слышала, как он меня зовет! «Марина, Марина»! — я повернулась. — И я подумала: ты так силен, может, и ты услышишь?! И сможешь его найти?

Мартин глядел на меня с тяжелой жалостью, а Вики — кривя губы, с пониманием и печалью. Руки мои задрожали, и я обхватила себя за плечи. Голос звенел, я задыхалась:

— Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума? Что я из-за каприза вас вызвала, оторвала от действительно важных дел? Но он ведь нужен не только мне: герцогство опять вот-вот атакуют, и без Люка нас уничтожат! Март, он ведь мог оборачиваться, превращаться в змея, может, он так спасся… и я же видела его во сне, обнимала, грела!!

Голос мой взлетел и сорвался, и я вдруг словно узрела себя со стороны — жалкая, истеричная, цепляющаяся за ложную надежду, с фанатично горящими глазами. И уронила лицо в ладони, приходя в себя.

— Ладно, — прошептала я, поднимая голову, — пусть я сумасшедшая, пусть так. Я понимаю, как выгляжу… Но прошу, умоляю, помогите мне! Найдите его! Даже если он мертв, Март! Прошу!

Мартин озадаченно потер пятерней волосы, и они с Викторией переглянулись, словно мгновенно обсудив что-то. Я смотрела на него, выпрямившись.

— Марина, откуда этот ужас в глазах? Когда это ты решила, что я могу стать злодеем и отказать тебе? — проворчал он, поднимаясь и приглашающе распахнув руки. Я, с сомнением покосившись на Викторию, обняла его. — Я, конечно, злодей, — доверительно уточнил блакориец, — но не до такой же степени. Придумала себе что-то, — он, теплый, надежный, утешающе погладил меня по спине и со смешком добавил: — Да и если я только заикнусь сказать «нет», Вики меня выпорет. Знаешь, какая она строгая?

— Сейчас прямо руки чешутся это сделать, — с язвительной нежностью пробормотала волшебница, глядя на нас с таким выражением… ну как я могла смотреть на Люка, обнимающего мать или сестру. Отношения у этих двоих были на зависть веселые. Я неуверенно хмыкнула, отстранилась, с надеждой взирая на друга, и тут в дверь постучали.

После моего разрешения вошел до неприличия свежий Ирвинс, совершенно не выказывая удивления посторонним в спальне. Поклонился.

— Ваша светлость, завтрак накрыт в гостиной.

— Молоко принес? — оживился Мартин. И даже Виктория нетерпеливо приподнялась в кресле — я только сейчас разглядела, какой уставшей выглядит и она: видимо, переход ко мне потребовал слишком много сил.

— Конечно, — невозмутимо кивнул дворецкий.

— О да! — с чувством провозгласил друг и, хлопнув беднягу Ирвинса по плечу, проскочил мимо него в гостиную. — Вики, — донесся оттуда его голос, — да тут парно́е! Два кувшина! Святые отшельники, — мычание, — дайте мне эту корову и доярку заодно, я их расцелую!

Я слушала его болтовню, улыбаясь и чуть не плача от легкости, которую ощущала с пробуждения. Март был таким, наполняющим жизнью все вокруг. Рядом с ним любая драма казалась переживаемой.

Мы встретились взглядами с Викторией, и, верно, в лице моем она прочитала настороженность и очевидный вопрос, потому что едва заметно пожала плечами и пояснила, поднимаясь:

— Когда вокруг смерть, на первое место выходят действительно важные вещи, ваша светлость. Например, чтобы тот, кого ты любишь, остался в живых. Вы ему дороги, и, возможно, в бою он будет осмотрительнее не только ради меня и наших друзей, но и ради вас. А это еще капля к вероятности выжить. Понимаете?

— Да, — сказала я глухо. Мне все время казалось, что Мартин полюбил ее по какой-то нелепой причуде, что она его недостойна, высокомерна и стервозна, да и ревновала я его к ней ужасно — а сейчас увидела в глазах волшебницы знакомый страх, который отозвался во мне тоской и заставил сжаться горло. Страх потерять того, кого безумно любишь. Это в один момент сделало ее понятной мне и близкой.

— К тому же, — добавила она с каменным лицом, — если что, я его действительно выпорю.

Я усмехнулась. Чувство юмора — верный способ заполучить мою симпатию.

— Называйте меня на «ты» и по