В зале разразилась буря выкриков и аплодисментов, зазвенели бокалы, а один бедолага, допустивший роковую ошибку в оценке своих сил и количества выпитого, сверзился с галереи второго этажа прямо в толпу; впрочем, его непредвиденное прибытие нисколько не умерило восторгов присутствующих, и слуги поспешно вынесли его из зала.

– Прошу вас, господа, – как ни в чем не бывало пробасил Эпиталий, – выпьем же за наших противников, самоуверенных наглецов. Чего им пожелать? Замешательства и смятения в рядах врагов или крушения их замыслов?

– Они и так в замешательстве! – выкрикнула Дурная Примета Декса. – Лучше выпить за крушение их замыслов!

– За крушение замыслов партии Черного Ириса! – провозгласил Эпиталий, воздев бокал.

Гости вразнобой повторили его слова и, опустошив бокалы, направились к столам с выпивкой. В толпе сновали слуги, разнося бутылки вина. Эпиталий снова наполнил свой бокал и торжественно возвестил:

– Да благословят боги Картен, жемчужину Запада!

Гости слаженно повторили и эти слова, а затем почтительно склонили головы и, прикрыв глаза левой ладонью, прошептали:

– Да благословят боги Предстояние.

– Да даруют нам боги долгожданную победу, – провозгласил Эпиталий, – так же, как они даровали мне честь заслужить доверие моих соратников. Я вас больше не задерживаю! В ближайшие шесть недель у нас много работы, но сегодняшний вечер – для отдыха и развлечений. Приятного всем вечера, господа!

Под бурные аплодисменты Эпиталий спустился с галереи, и музыканты заиграли бойкую мелодию.

– А старик-то молодчина! – сказал Жан.

– Да, хоть он и чересчур радужно представляет плачевное состояние своей партии, – кивнул Локк. – Но если в ближайшие шесть недель меня убьют, то пусть он на моих похоронах речь толкнет.

– Слушай, – понизив голос, начал Жан. – Не хочу тебя расстраивать, но ты заметил, что наш приятель Никорос…

– Заметил, – вздохнул Локк. – С ним мы чуть позже разберемся.

Первые сыны, Вторые сыны, Третьи дочери и прочие гости, разодетые в пух и прах, разошлись по углам, продолжая прерванные разговоры, а потом всем скопом устремились в дальний конец зала, где на столах расставили серебряные блюда с угощением. Из кухонь высыпала толпа алхимиков, одетых в яркие шелковые одеяния: кто смешивал изысканные напитки, кто жонглировал холодным огнем, а кто выдувал разноцветные клубы дыма.

– Примите мои искренние поздравления, Никорос, – улыбнулся Локк. – Вечеринка удалась на славу. Чувствую, после таких гуляний завтра до обеда никто и пальцем не шевельнет.

– А вы к Жостену обращайтесь, – посоветовал Никорос. – У него есть проверенное средство от похмелья, мозги сразу же прочищает – и никакой алхимии не потребуется. Так что с чистой совестью можно пропустить еще стаканчик или два…

Внезапно Локк заметил, что гости, стоявшие ближе к главному входу, напряглись и обеспокоенно зашептались, а потом вдруг расступились, как тучи перед восходящим солнцем. В образовавшийся проход чинно выступил коренастый кудрявый мужчина в голубом камзоле и такой же четырехуголке; в руках новоприбывший держал полированный деревянный жезл три фута длиной, увенчанный серебряной фигуркой льва на задних лапах.

– Герольд Видалос! – приветливо воскликнул Никорос. – Как вы вовремя к нам заглянули, уважаемый! Проходите, не стесняйтесь, мы вам всегда рады. Не желаете ли принять чего-нибудь для сугреву?

– Прошу прощения, Никорос, – до странности тонким голоском ответил Видалос и смущенно добавил: – Я, вообще-то, при исполнении, по поручению магистратского суда.

– Ах, вот оно как… – Никорос подобрался. – Может быть, я вам смогу чем-нибудь помочь? Кого вы ищете?

– Усердие Жостена.

Гости отступили широким кругом, словно боясь приблизиться к Видалосу. Жостен, протолкнувшись сквозь толпу, вышел вперед и спросил:

– Что происходит?

– Ничего хорошего, – ответил Видалос и легонько прикоснулся жезлом к левому плечу Жостена. – Усердие Жостен, в присутствии свидетелей вручаю вам ордер картенского магистратского суда, – церемонно произнес он, протягивая запечатанный свиток хозяину гостиного подворья.

Жостен, взломав печать, развернул ордер.

Локк, словно невзначай, подошел к Жостену и шепотом осведомился:

– В чем дело?

– Ох, ради Десяти священных имен… – вздохнул тот, торопливо пробегая взглядом по четко выписанным строкам. – Как же так?! Ведь у меня и пошлины уплачены, и сборы! Все должно быть в полном порядке…

– Ваше разрешение на продажу крепких напитков просрочено, – пояснил Видалос. – У магистратского суда нет никаких письменных свидетельств его возобновления.

– Но я же совсем недавно за разрешение заплатил!

– Сударь, я вам верю, но мне поручено вручить вам ордер и выполнить распоряжение суда, иначе с меня в Покаянный день шкуру спустят.

– В таком случае давайте бумагами завтра займемся, а нужную сумму я вам немедленно выплачу. Сколько с меня причитается?

– Сударь, вы же знаете, закон запрещает мне деньги у провинившихся взимать. Ваше дело будет рассмотрено на следующем открытом заседании суда.

– Но ведь оно только через три дня состоится. А до тех пор…

– Увы, ничем помочь не могу, – вздохнул Видалос. – Боюсь, сегодняшнее торжество придется немедленно прекратить, равно как и дальнейшую торговлю спиртными напитками, в противном случае мы опечатаем ваше уважаемое заведение. Выбирайте, что вас больше устраивает. Это всего на несколько дней.

– На несколько дней… – ошарашенно протянул Жостен.

– Ах, Сабета, какая же ты все-таки плутовка! – пробормотал Локк. – И тебе привет, любимая.

1

На третий день путешествия, отъехав миль на сорок от Каморра, в ветвях дерева у дороги Благородные Канальи заметили повешенного.

– Ух ты, прямо как дома! – восхитился Кало, сидевший на облучке рядом с Жаном.

– С разбойниками так всегда поступают, когда свободная петля попадается, – заметил Анатоль Виреска, прожевав инжир (караванщик завтракал на ходу, у телеги Благородных Каналий, что в тот день возглавляла обоз). – Каждые пару миль у обочины висельное дерево найдется. А если петля занята, то просто горло перерезаем, а труп в придорожную канаву сбрасываем.

– А здесь разбойников много? – спросила Сабета, сидевшая на тележном бортике; она поудобнее уперла ноги в безмятежно храпящего Галдо, который отсыпался после предрассветной стражи, и добавила скучающим тоном: – Простите, конечно, но я как-то не заметила, чтобы они по кустам шныряли.

– Ну это когда как, – ответил караванщик. – Этим летом редко попадаются, раз в месяц, не чаще. Вот этого типа мы как раз месяц назад повесили, с тех пор не балуют. А вот в неурожай разбойников в лесу – что птичьего помета. Или, скажем, после войны, когда наемники да беглецы на большой дороге промышляют, – я тогда вдвое больше охранников набираю, ну и цену за провоз увеличиваю.