– А что с премьерой в Лос-Анджелесе?

– Она состоится второго августа. Мы заполучили и «Вествуд-виллидж», и «Брюн», они стоят напротив друг друга, и кинотеатр на Брокстон-авеню тоже будет наш для приема, который последует сразу за премьерой. А что, Питер? Думаешь приехать?

– На следующий вечер у меня премьера «Ромео и Джульетты» на Бродвее. – Питер озорно усмехнулся. Джульетта и Джулия, героини двух совершенно разных историй любви. – А ты хочешь, чтобы я был на премьере, Стив?

– Конечно, я бы хотел, Питер, но это не так уж важно. Премьера – это событие для звезд и прессы. Наши знаменитости придут, чтобы их увидели, чтобы их запечатлели папарацци, чтобы высказать свое профессиональное мнение о «Любви». Все внимание будет направлено на наших гостей – актеров и актрис – и, разумеется, на Уинтер и Брюса. Мы с тобой, Питер, далеко не так интересны, хотя, если ты появишься из солидарности, это будет очень мило.

– Где еще, по твоему плану, должны появиться Уинтер и Брюс?

– Да везде. «Доброе утро, Америка!», «Сегодняшнее шоу», «Утреннее шоу», у Фила, Опры, в местных ток-шоу в больших городах. Все большие шоу уже оставили для нас место, «Любовью» заинтересовались все, так что теперь, когда ты удовлетворен окончательной версией, я созвонюсь с Уинтер и Брюсом и договорюсь о датах.

– Стив, нам с тобой нужно встретиться с Уинтер.

– Да?

– Да. Без Брюса. Тебе удобно завтра днем?

– Конечно, – ответил Стив, заинтригованный, встревоженный, но понимающий, что ему ничего не остается, как подождать до завтра, чтобы выяснить, зачем им надо встретиться.

– Уинтер живет в Бель-Эйр, в доме, где жила с матерью. Ты знаешь где?

– О да.

Стив нажал на кнопку звонка и позволил мыслям унести его в то время, когда мелодичный перезвон колокольчиков извещал Жаклин о его прибытии. Стив был погружен в давние романтические воспоминания, когда Уинтер открыла дверь. На мгновение его смутили фиалковые глаза, а не сапфировые глаза Жаклин, черный бархат волос, а не платиновые волосы Жаклин.

Беременная Уинтер Карлайл одним своим видом бесцеремонно вернула Стива к действительности.

– Грандиозно! – не удержался он от возгласа.

– Спасибо, Стив, – быстро ответила Уинтер.

– Поэтому-то мы с Уинтер и решили, что лучше будет встретиться без Брюса, – объяснил Питер, когда они втроем перешли в гостиную.

– Брюс – отец?

– Нет, – одновременно ответили Питер и Уинтер.

– Ты, что ли? – спросил у Питера Стив.

– Нет, – сдержанно ответила Уинтер. – Отец ребенка умер.

Стив, склонив в задумчивости голову, обратился к Уинтер:

– Ты чертовски хорошая актриса… думаю, у тебя есть все шансы на «Оскара» за этот год… но эта последняя реплика меня не убедила. – В глазах Уинтер Стив увидел такую тревогу, искреннюю, ненаигранную тревогу, что поспешил добавить: – Если он действительно умер, прими мои соболезнования. Если нет, это не важно, меня это не касается. Но насколько я понимаю, важно сохранение тайны?

– Да. Я не могу появляться на публике, Стив. Когда ребенок родится – пожалуйста, но не раньше.

– А срок… дай угадаю, в день премьеры?

– Нет, даже хуже. В начале сентября. – Уинтер грустно улыбнулась. Это означало, что она будет недоступна по меньшей мере полтора месяца с момента выхода «Любви». – Мне очень жаль, Стив.

Стив пожал плечами и улыбнулся. Уинтер ему очень нравилась. Она была отличным членом съемочной группы, настоящей профессионалкой. Стив знал, что ей будет нелегко – и сейчас, и год спустя.

– Ничего страшного. Брюс обожает быть в центре внимания. Уверен, он будет только рад узнать, что ты занята в «другом проекте».

– Я был бы очень счастлив поучаствовать в выступлениях, – предложил Питер.

– Питер, разумеется, получит «Оскаров» за лучший сценарий и как лучший режиссер, но специальный «Оскар» ему вручат за то, что он такой милый.

Уинтер улыбнулась приятному красивому мужчине, который, как она предполагала, ненавидит появляться на публике – все эти вопросы, почему он пишет то, что пишет, о личной жизни, – но все равно предлагает помочь ей.

– В августе и сентябре будем выступать мы с Брюсом, – сказал Стив. – К октябрю «Любовь» никуда не денется. А когда ребенок родится, Уинтер, и ты решишь, что можешь появиться перед камерами, возможно, поучаствуешь в утренних шоу.

– Да, конечно. Это будет отлично. Я же смогу участвовать в них прямо из Лос-Анджелеса?

– Конечно. – Стив повернулся к Питеру. – Что касается телевидения, то, по-моему, тут все в порядке, Питер, но…

– Премьера? – с улыбкой предположил Питер.

– Боюсь, что да. Даже несмотря на то, что пресса заинтересована в нас с тобой далеко не так, как в звездах.

– Шоу солидарности внезапно приобретает более критический характер?

– Да.

– Я буду, Стив.

– А потом через сутки в Нью-Йорк, на премьеру «Ромео и Джульетты»?

– Да ничего особенного.

Стив поднялся, собираясь уходить, в его памяти еще было живо воспоминание о юных фиалковых глазах, упорно смотревших куда-то в сторону, неуверенных, испуганных. Стив посмотрел в фиалковые глаза, какими они стали теперь, и снова увидел в них неуверенность.

– Когда ты собираешься посмотреть наш шедевр, Уинтер?

– Когда покажут по телевизору.

– Ты не хочешь смотреть?

– Не знаю, Стив.

– Что ж, ты восхитительна. Уверен, Питер уже сказал тебе.

Уинтер мягко улыбнулась и кивнула. Питер сказал ей.

– У тебя ведь здесь, кажется, есть просмотровая комната? – спросил Стив.

– Да.

– Тогда я пришлю тебе копию «Любви»… на всякий случай, хорошо?

– Ладно. Спасибо.

Когда Стив собрался уходить, он подумал о Лоренсе Карлайле, о призраке, который бродит по дому, о призраке, который может напасть на фильм. Вопрос о Лоренсе Карлайле может подождать до следующего раза, решил Стив. Отчуждение Лоренса и Уинтер придется вытащить на свет и уладить, но пока еще время терпит. У Уинтер сейчас другие заботы.

– Уинтер, если нужно как-то помочь, можешь рассчитывать на меня.

– Спасибо, Стив.

Когда Стив ушел, Уинтер сказала Питеру:

– Это оказалось не так уж страшно, спасибо.

– Стив разумный человек.

– Неужели я и впрямь сказала, что это будет отлично – появиться в телестудии в четыре часа утра, пытаясь выглядеть бодрой и причесанной для совершенно проснувшегося Восточного побережья?

– Сказала, Уинтер. – Питер улыбнулся. – Если бы я ставил эту сцену, я бы даже не потребовал дубля. Твой энтузиазм выглядел очень убедительно.