Делались попытки сравнить их с современными чемпионами. Некоторые жили в роскошных виллах и могли позволить себе любую прихоть, подобно патрициям. Простые люди завидовали им, а богатые аристократы презирали за неотесанность.

Почти всегда эти люди были малообразованными, грубыми, на которых неожиданно сваливались богатство и высокое положение в обществе. Хоть они и были спортивными чемпионами, но при этом они по-прежнему были людьми низкого происхождения, и поэтому на них смотрели неодобрительно.

Толпа покидает трибуны. Скоро будут следующие гонки, но вряд ли они смогут быть более захватывающими. Эти состязания надолго запомнятся! В переулках и в кабаках, на пирах богачей или на форуме, повсюду много раз будут повторять имя Сагитты.

Центурион спускается по ступенькам и проходит коридорами вместе со всеми. Он расталкивает тех, кто движется слишком медленно, и наконец с блаженным видом встает лицом к стене (та почернела от тысячекратного повторения того, чем сейчас занят он). Мы не понимаем. Потом два человека отходят в сторону, и нам становится ясно: это писсуар. Один из многих, рассеянных по всему цирку. Просто углубление в стене, идущее вертикально через несколько этажей. Это значит, что все писсуары являются частью единой системы. Слива нет, зато внутри выемки постоянно струится вода, смывая мочу и дурной запах. Рядом нечто вроде умывальника или фонтанчика — видно плохо из-за скопления людей в коридоре, — многие из него пьют, моют там руки или ополаскивают лицо.

Это туалеты для простонародья. Богачи, сенаторы и вип-персоны располагают отдельными секторами и, естественно, отдельными туалетами, недоступными для основной массы зрителей. Они устроены подобно тем, которые мы можем видеть на многих местах раскопок: длинное каменное возвышение с отверстиями, расположенными в ряд, на которые садятся сверху. Никто не уединяется, как в наши дни, но интимные части тела можно все же прикрыть одеждой. Все остальное (гримасы, запах, звуки) — всеобщее достояние…

Подобные привычки выглядят столь странными для западного общества (но весьма распространены в других культурах, особенно в Азии и на Дальнем Востоке). И все же сам факт повсеместной доступности воды в таком огромном сооружении, как Большой цирк, позволяет оценить совершенство этого античного шедевра инженерной мысли.

Мы выходим на улицу. Над головой пролетают несколько голубей, одно крыло у них выкрашено голубым. Выдумка болельщиков команды-победительницы? Нет, необычный способ максимально быстро распространить весть о победе. Много лет назад идея эта пришла в голову одному жителю города Вольтерра, некоему Цецине, который хотел успокоить своих земляков, волновавшихся из-за сделанных ими ставок. Благодаря его остроумной выдумке ожидание ответа сокращалось до нескольких часов. Мы видим, что этот способ все еще в ходу в эпоху Траяна. Нам неизвестно, куда направились голуби, но ясно одно: страсть к заключению пари на скачках империи явление повсеместное…

А где же наш человек, который заключил пари? Он пошел получать выигранные деньги. Вот мы видим его с большим кошельком и знаем, что тот полон золотых монет. Еще один кошелек, почти такого же размера, — с сестерциями. В целях безопасности он вышел из здания, где с ним расплатились за выигрыш, через служебную дверь. Он фактически опустошил букмекерскую кассу. И теперь шагает незнакомцем среди несведущей толпы. Глаза опущены, он еще не отошел от потрясения… Интересно, что он сейчас собирается делать. Как будет тратить свои деньги? На другие пари? Или этот выигрыш заставит его образумиться? Мы этого никогда не узнаем. Но зато нам известно, как будет потрачена хотя бы одна из выигранных им монет.

Он рассеянно направляется через перекресток, но останавливается, чтобы пропустить желтые носилки с красными узорами. Пока он ждет, чья-то рука сжимает его локоть. Он резко оборачивается, готовый защищать свои деньги. Но в этом нет нужды. Рядом с ним нищий, небритый, с ввалившимися щеками. Его глаза светятся мягкостью и добротой, взгляд их глубоко проникает в душу. Наш человек пристально смотрит на него. Он не знает почему, но чувствует, что должен помочь. Возможно, это ощущение, что он в долгу у судьбы, или он видит в этом Божественное знамение. Надо отдать монетку за удачу, которой наградило его некое божество. Он запускает руку в кошелек на поясе и достает сестерций — большие деньги для нищего. Положив монету на протянутую ладонь, он загибает пальцы нищего в кулак, улыбается и исчезает в толпе.

Нищий разжимает кулак и удивленно смотрит: на красивом сестерции изображена великая победа Траяна в Месопотамии. Это наша монета, она снова сменила владельца. Нищий уходит прочь: он истратит монету, чтобы купить как можно больше съестного и позволить своему несчастному семейству прожить еще один день.

Большой цирк остается у него за спиной, среди домов и улочек, словно трансатлантический лайнер, пришвартованный у причала порта, оставшегося далеко позади. Демонстрация могущества, бьющееся сердце Рима, источник финансовых удач тысяч людей, от начальников конюшен до участников пари и лавочников, — отсюда еще долгое время будет разноситься по всему Риму рев толпы.

Судьба Большого цирка тесно связана с судьбой Вечного города. Последние состязания пройдут здесь спустя более четырехсот лет, в правление короля готов Тотилы, через столетие после падения империи. Потом место превратится в болото, а саму постройку начнут растаскивать по частям. Позднее, при Карле Великом, здесь выстроят мельницы, используя ту самую проточную воду, которая смачивала арену и охлаждала ступицы колес. В конце концов со здания цирка полностью сдерут мраморную облицовку и вывезут обелиски, которые папы перенесут на Пьяцца дель Пополо и Пьяцца Сан-Джованни, в самом центре Рима.

Сегодня Большой цирк снова стал местом многолюдных собраний. Но теперь он служит для иных зрелищ: это рок-концерты, съезды и слеты, массовые празднества (как, например, по случаю победы итальянской футбольной сборной в 2006 году). Эти новые страницы тихо ложатся поверх остальных, дополняя собой перечень невероятных событий, откуда на нас смотрят лица императоров, возниц и безвестных зрителей древнего Рима.

На следующее утро нищий потратил сестерций в лавке, где продают хлеб, сыр и другие продукты. Мы больше его не увидим: он и его семья составляют ту массу безвестных людей, что живут, вернее, выживают на улицах Рима. Сестерций продолжает свой путь.

Несколько минут спустя к тому же булочнику входит раб, чтобы купить хлеба и другой еды на день. На сдачу он получает наш сестерций. Раскрыв мешочек, который дал ему хозяин на дневные расходы, он опускает туда монету. Мы снова в пути. Куда теперь мы попадем?

Молодой раб идет быстрым шагом. Он насвистывает, довольный, потому что поручение, которое дал хозяин, наконец-то позволит ему ненадолго покинуть Рим и отдохнуть от всех этих дел, которые ему ежедневно приходится выполнять для хозяина. Он направляется в Остию. С собою у него всего несколько монет, включая наш сестерций.