подавленно. — Я бы все равно тебя не послушала.

Филос улыбается:

— Это правда. Но я надеюсь, что сейчас ты меня слушаешь. Мы в самом деле должны выплатить ему всю сумму, до последнего сестерция. Ты не можешь занять у Друзиллы, теперь, когда у нее новый мужчина?

— Три тысячи сестерциев — это все равно слишком большая сумма, чтобы просить взаймы!

— И все-таки я думаю, что тебе придется это сделать. Лучше огорчить Друзиллу, чем постоянно ходить к Феликсу.

Амара вздыхает, зная, что он прав. Филос целует ее, и его губы замирают у самого ее рта.

— Но это оставим на завтра. Сейчас я оставлю тебя отдыхать.

— Я еще не устала, — говорит Амара, прижимаясь к нему, не желая, чтобы он уходил. — Если только ты устал…

В ответ Филос прижимается к ней еще сильнее, так что они оказываются вплотную друг к другу, и Амара больше не чувствует ничего, кроме тепла его тела.

Глава 34

Да здравствует прибыль!

Мозаика в доме в Помпеях

Это одна из самых роскошных вилл в Помпеях, в которых ей доводилось бывать. Амара проходит в гигантскую арку, Филос идет рядом, под их ногами раскинулся мозаичный осьминог. Между его щупалец вписан девиз: «Прибыль есть счастье». Амплий определенно не пытается скрыть, каким богам поклоняются в этом доме. Привратник, приветствующий их обоих, одет в алую тунику, а его сандалии так хорошо промаслены, что блестят.

— Мой господин ожидает вас? — По его лицу очевидно, что он в этом сомневается.

— Мы пришли к Друзилле, — отвечает Амара. — Иосиф, ее эконом, сказал мне, что она принимает посетителей здесь. Я Амара, конкубина Плацидуса Руфуса.

Имя патрона прибавляет ей веса, хоть привратнику и не удается сделать вид, будто он рад нежданным гостям. Он зовет девочку-рабыню, которая, как и он, одета в алую одежду.

— Ваш мальчик может подождать здесь, со мной. Девочка проводит вас к Друзилле.

Амара оставляет Филоса с неприветливым привратником — ей неприятно, что ее любовника оскорбительно назвали «мальчиком», когда он как минимум на десять лет ее старше, — и вслед за служанкой проходит в огромный атриум. Красные стены создают оптическую иллюзию: великолепный городской пейзаж, который, как подозревает Амара, списан с Рима. Крохотные капли воды попадают ей на кожу, когда она проходит мимо бьющего в центре помещения фонтана: мраморный дельфин выпускает струю воды высоко вверх, которая потом шумным водопадом обрушивается в бассейн.

Сад полон роз, они толстыми лентами привязаны к шпалерам и раскинулись у обширного пруда с рыбками, тяжелый запах бутонов смешивается с запахом моря. Друзилла расположилась в тенистом алькове и, к умилению Амары, занята шитьем. Еще одна служанка — Амара прежде ее не видела — сидит рядом с ней.

— Амара! — Друзилла в радостном удивлении поднимается с места. — Как это чудесно — видеть тебя здесь!

— Какой красивый сад, — говорит Амара, садясь рядом с подругой на широкую мраморную скамью. Друзилла осторожно откладывает в сторону тунику, с которой работала, и разглаживает, чтобы не осталось складок.

— Это для Амплия? — спрашивает Амара, которую забавляет такое семейное занятие.

— Ему нравится, когда вокруг него хлопочут. А мне приятно заботиться о нем.

Кажется, Друзилла восхищается им вполне искренне, хотя, с другой стороны, она всегда была замечательной актрисой, и Амара понимает, что служанка, которая явно принадлежит упомянутому мужчине, находится рядом и все слышит. Друзилла замечает, куда направлен взгляд Амары.

— Принеси нам чего-нибудь прохладительного, — говорит Друзилла служанке. — А когда вернешься, пожалуйста, подожди вон там, у фонтана, пока я не позову.

— Это чудное место! — восклицает Амара, как только девушка уходит.

— А я тебе говорила. — Друзилла явно довольна собой.

— А что это за туника? Я даже не знала, что ты умеешь шить!

— Разумеется, я умею шить, — резко отвечает Друзилла. — Ему нравится носить вещи, которые шью я; как он говорит, это символ того, что я всегда в его сердце.

— Он тебе нравится! — За все время их знакомства Амара ни разу не слышала, чтобы Друзилла с нежностью повторяла ласковые слова патрона.

Друзилла поджимает губы.

— А почему должно быть иначе? Кому не понравится, когда с него сдувают пылинки? — понизив голос, она продолжает: — Это лучше, чем быть с таким мужчиной, как Квинт, который только берет, берет и из-за которого чувствуешь себя шлюхой каждый раз, когда принимаешь подарок.

— Я рада слышать, что Амплий хорошо с тобой обращается.

— Более того, он добр к Примусу, — шепчет Друзилла. — Он провел его по всем складам в порту и играл с ним. Никто из прежних не интересовался моим мальчиком, он им только мешал. Амплий даже рассказывает ему сказки. Примус его обожает.

Амара так привыкла видеть лицо, которое Друзилла показывает обществу, — непроницаемый сияющий фасад, обращенный к миру, — что сейчас ей даже не верится, что Друзилла может быть такой хрупкой. С другой стороны, вполне логично, что путь к сердцу Друзиллы лежал не через любовные утехи, лесть или даже богатство, а через любовь к ее ребенку.

— Кажется, он хороший человек, — говорит Амара.

— Не более, чем любой другой. — Друзилла откидывает голову назад, явно не желая показаться чересчур сентиментальной. — Как Руфус? Надеюсь, он намерен провести с тобой часть Неморалий.

— Я проведу это время с Юлией, — отвечает Амара. — Руфус говорит, что во время фестиваля должен быть с родителями.

— Со своими родителями? — Друзилла вскидывает брови.

— Я так поняла, — говорит Амара.

Какое-то время Друзилла молчит. Служанка вернулась с нагруженным подносом и теперь стоит в противоположном конце сада, но Друзилла не зовет ее.

— Ты больше не думала о том, что мы обсуждали?

— Да, и перестала.

— Совсем перестала?

— Совсем. Уже много недель как.

Женщины смотрят друг на друга, обе понимают, что за этим может последовать. Это такой необычный момент близости между ними, что Амаре противна даже мысль портить его просьбой о деньгах, но ей необходимо получить эту ссуду.

— Друзилла. — Она берет подругу за руку. — Я должна кое-что попросить у тебя, и я надеюсь, что ты сможешь меня простить. Я не просто так пришла сюда.

Друзилла настораживается:

— В чем дело?

— Я все еще должна Феликсу за Викторию, и я не могу остаться беззащитной перед ним в случае, если Руфус меня бросит. Я прошу слишком много, и я это знаю, но, пожалуйста, как друг, я молю тебя одолжить мне денег. Я клянусь, что все верну, с какими угодно процентами, и откажусь от любых притязаний на Фебу и Лаису.

— Сколько?

— Три тысячи сестерциев.

Друзилла резко вдыхает через нос:

— Как ты предполагаешь выплатить подобную сумму, если Руфус тебя бросит?

Это грубый вопрос, но иного Амара и