– Как только вы ухитряетесь добиваться каких-то результатов, если все время едите? – Ну вот, опять не сдержалась.

– Возможно, мы просто не путаем работу с отдыхом, – предположил русский. – Я смотрю, здесь большинство пьют кофе. А как я успел заметить, отменным вкусом этот напиток тут вряд ли блещет. Значит, пьют, чтобы взбодриться. Если человек регулярно загоняет себя до изнеможения, подхлестывая кофеином, от него нельзя ожидать хорошей работы.

На меня снова накатило тягостное чувство Алисы в Зазеркалье. Логика в словах Щербакова присутствовала, но это была какая-то такая логика, которая шла вразрез со всем моим опытом.

– Ну почему, – воскликнула я, – ну какого черта у вас все не так?!

– Может, это у вас – не так? – предположил Щербаков хладнокровно. Похоже было, что мои нападки на него не действовали вовсе. Словно он считал ниже своего достоинства на них реагировать.

– И что нам прикажете делать, чтобы сравняться с Россией? – полюбопытствовала я.

– Сейчас – ничего, – ответил агент безжалостно и равнодушно. – Ошибка была допущена вами очень давно, в начале века, и не одна. Собственно, на мой взгляд, все ваше государственное устройство – одна большая ошибка. Но чтобы исправить нынешнее положение вещей, вам, на мой взгляд, надо как минимум изменить прошлое. А машины времени господина Уэллса пока никто не придумал. Вы можете только догонять крупнейшие державы, но, боюсь, выйти в первую тройку вам не удастся еще долго.

– Знаете что, – выдавила я из себя, когда последствия попытки вдохнуть кофе отступили, – давайте не будем больше о политике! А то мы просто разругаемся вдрызг!

– Как пожелаете, сударыня, – меланхолически ответил Щербаков, принимаясь разглядывать суетливых, как муравьи, фэбээровцев.

Я представила себе, как мы с ним молча сидим бок о бок минут хотя бы двадцать, и чуть не завыла.

– Расскажите лучше о своей работе, – попросила я по наитию. – Мы ведь в каком-то смысле коллеги…

– Да уж, «в каком-то смысле», – усмехнулся русский. – А если хотите характерную историю – что ж, извольте…

«ВАШИНГТОН ПОСТ»,

26 сентября 1979 года

«Вчера орегонский губернатор Джером Т. Шедди официально подтвердил, что от имени своего штата обратился к федеральному правительству с просьбой увеличить финансирование лагерей для аляскинских беженцев.

Это заявление не может вызвать ничего, кроме недоумения, у всех, кто знаком с фактами хотя бы поверхностно. Общеизвестно, что поток беженцев, захлестнувший весной 74-го Тихоокеанское побережье, схлынул в течение нескольких месяцев. В Калифорнии и Вашингтоне от множества стихийно организовавшихся в те дни лагерей остались лишь печальные воспоминания. Лишившиеся домов и работы люди возвращались тем не менее к нормальной жизни. Однако в Орегоне жертвы бесславного конфликта продолжают ютиться в палаточных городках. Губернатор Шедди, очевидно, считает, что за беспомощность местной администрации должна, как всегда, расплачиваться своими налогами вся страна…»

Получив наконец полную свободу действий, я вздохнул и принялся озабоченно озираться по сторонам.

В плане моем имелось одно звено, являвшееся не просто слабым, а прямо-таки провально слабым. А именно – мое знание, точнее, незнание американского английского. С грехом пополам я понимал три четверти услышанного и мог внятно произнести простые фразы – сложные требовалось предварительно продумать.

Вот уж воистину – знал бы, где упасть! Стоило, спрашивается, так налегать в гимназии на французский и немецкий, если никакие Берлины с Гамбургами мне и вдали не светятся, а в Париже если не любая сволочь, то уж каждая вторая точно по-русски поймет – только б лишнюю пару франков сшибить. Хотя с французским ладно, все же культурному человеку положено. А ведь говорили умные люди – учи разговорный вражеский, пока возможность есть, учи! Ну и как теперь спросить «Где у вас архив?» так, чтобы меня, как шпиона, в ближайшем коридоре не шлепнули?

Взгляд мой, до этого бесцельно бродивший по стене, вдруг зацепился за огромную доску. Ну да, список отделов, в этом и этом мы уже отметились, а вот и сам кафетерий, 319-я рум, все верно… Стоп!

Я еще раз перечел табличку – справа налево и снова слева направо. И все равно «Computers», как подсказывала мне обнаглевшая память, переводилось на язык родных осин или, в моем случае, кедров именно как «Вычислительный зал».

Вполне логично. Америка Америкой, но уж столичная-то контора вполне могла обзавестись собственной машиной, а то и сетью. Благо удовольствие по нонешним-то временам не такое уж дорогое.

Вот только очередь туда, наверно… Я припомнил наши с Щербаковым стояния и томления в рижской охранке. А тут все-таки столица.

С другой стороны, может, оно и к лучшему? В толпе и затеряться легче. Сунуть заботливо составленные Кейт под руководством Сергея запросы, скорчить умильную рожу – и молиться, чтобы не пришлось раскрывать рта!

К моему удивлению, хвост очереди за поворотом не начинался и даже из двери отдела не выглядывал. Ободренный этим, я огляделся по сторонам и осторожно сунулся в дверь.

За дверью оказался небольшой, как это называют аборигены, холл. Он был пуст, если не считать двух рядов выстроившихся вдоль стен креслиц и туземца, восседавшего в одном из них. Туземец полностью углубился в изучение газеты – судя по скачущей через весь разворот лошади, спортивной, – так что над бумагой торчала только белая шляпа. Ковбойская – это знал даже я.

Человек с Дикого Запада – это хорошо. Может, он не так разбирается в акцентах и я сумею сойти – кто там у них еще более дикий? – ну, скажем, за гавайца.

– Можно?

Газета опустилась, открывая находившееся за ней лицо. Точнее – очаровательное девичье личико с васильковыми глазами и вьющимися кудряшками соломенного цвета.

– Вы что-то хотели, мистер?

Всей моей хваленой егерской выучки хватило только на то, чтобы не свалиться, держась за дверь.

Вот тебе ковбой с Дикого Запада, Андзюсь! Вот тебе, бабушка, Юрьев день по голове!

И, что самое обидное, второй раз уже на одном и том же ловлюсь. Сначала Кейт, потом эта…

– Вы что-то хотели, мистер? – снова осведомилась девушка, так и не дождавшись от меня вразумительной реакции на первый вопрос.

– Кто, я? Ох, йес, сорри! – Я дрожащими руками извлек из папки листы с запросами.

– Так, – девушка начала бегло просматривать листы. – А еще какие-нибудь бумаги у вас есть?

Я старательно закивал и выудил из кармана пачку автографов, мигом начавших казаться мне жалкими, неубедительными и ни на что не годными бумажками. Девушке, впрочем, тоже.