Манечка сидела за кухонным столом, уставившись в свою чашку, а когда адвокат опустился на табурет напротив, нерешительно взглянула на него.

— Мария Владимировна, вы уже предпринимали какие-нибудь шаги? — мягко спросил Дмитрий.

— Они сказали мне, что Полиночка никого не хочет видеть и вообще ведет себя… неразумно.

— Как же еще бедной девочке вести себя? — произнесла женщина с папиросой. — Она в шоке. Чаю вам налить, Дмитрий Константинович?

— Нет, благодарю, — отмахнулся адвокат. — Манечка, я приехал сообщить вам, что буду защищать Лину в суде. Только сегодня я в принципе получил разрешение на это. К вам никто не приходил, не звонил?

— Никто, — ответила за Манечку ее приятельница, — мы сами словно в камере, если не считать бесконечных соседок с соболезнованиями.

— Я не смогу больше жить в этом городе, — всхлипнула Манечка. — Мне так стыдно, так страшно… Особенно был ужасен звонок в среду на работу, как гром среди ясного неба… Следователь сообщил о случившемся и задавал какие-то вопросы по телефону, уже не помню… Что я могла ему ответить? Сказала, не может быть, ведь они собирались в Прибалтику… Мне было так плохо и страшно, что я тут же дала телеграмму Оксаночке в Харьков, и она в тот же день вечером прилетела. Мы учились вместе и всегда дружили. Оксана Петровна — прекрасный педагог и чуткий человек. — Манечка просительно взглянула на адвоката сквозь слезы.

— Я предлагаю ей ехать ко мне, — сказала Оксана Петровна, обращаясь к адвокату, — она здесь сойдет с ума от неизвестности и горя. Она не перенесет этого суда.

— Я не могу бросить дочь…

— Не перенесет! — повысила голос женщина. — Ты умрешь прямо в зале при твоей чувствительности, если еще раньше не свихнешься от мыслей о Лине.

— Спокойно, — произнес Дмитрий Константинович, — прошу вас, чуть поменьше эмоций. Как я уже вам сообщил, Мария Владимировна, я буду защитником Лины. Однако в данный момент мне, как и вам, ничего не известно: ни причины трагедии, ни того, как чувствует себя ваша дочь. Единственное, что я могу с уверенностью сказать, — Лина не убивала своего мужа умышленно, я думаю, выстрел оказался случайным…

— Но откуда же у нее пистолет? — вновь вмешалась Оксана Петровна, в волнении закуривая новую папиросу.

— Оружие принадлежало Марку, — неохотно сказал адвокат, — думаю, следствие это установило сразу. Что произошло между ними? На этот вопрос может ответить только Лина. Манечка, как они жили в последнее время?

— Хорошо, — не задумываясь ответила Манечка. — Марк Борисович был особенным человеком и замечательным мужем для Линочки, ведь… — Она вновь горько заплакала.

— Успокойтесь, Мария Владимировна, дорогая моя, все минется, — сказал адвокат, поспешно и неловко вставая и понимая, что не сможет сообщить этой несчастной женщине о крайней серьезности положения Лины. — Я попробую сделать все, что возможно. И прошу вас без моего разрешения ничего не предпринимать, а я в свою очередь буду держать вас в курсе событий.

— Что мы можем предпринять, — пробормотала Оксана Петровна, в сердцах швыряя окурок в мусорное ведро под раковиной, — что могут сделать маленькие люди в этом чудовищном государстве, когда с ними случается несчастье? Только смириться. Ты согласна, Маша?

Манечка бессильно молчала и, вытирая глаза, смотрела мимо адвоката в темное окно, будто пытаясь высмотреть там хоть какой-нибудь обнадеживающий знак. В повисшей тишине Дмитрий направился к двери, не замечая, кто провожает его, и ощущая безмерную усталость от того, что утешить этих женщин ему совершенно нечем. Единственное, что он сделал, так это, преодолев отчаянное сопротивление Манечки, оставил ей немного денег.

Сестра Марка прилетела в Москву спустя неделю после похорон, когда адвокат успел уже побывать у Лины. Где прибывшая остановилась, он так и не разобрал, потому что Мила позвонила в то время, когда он уже ложился.

Встретиться договорились на следующий день в консультации. Звонок этот вызвал у Дмитрия некие бесплодные размышления, не давшие ему уснуть сразу. В последний год Марк не распространялся о жизни семьи за границей, отделываясь коротким «нормально» на все расспросы. Адвокат знал, что он довольно регулярно позванивал сестре, отказавшись от переписки, как и от предложения Милы приехать погостить. Дмитрий не был удивлен тем, что никто из Кричевских не явился на похороны Марка, хоть сразу же сообщил им о происшедшем несчастье. Бог знает, что там случилось и почему Мила прибыла с таким опозданием…

Этот вопрос, впрочем, так и не возник в их утреннем разговоре в кабинете Дмитрия Константиновича. Мила явилась ровно в назначенный час. Темная элегантная одежда ее все же немного старила. Сестра друга казалась загоревшей, почти чернокожей, а вокруг глаз, когда она сняла темные очки в золотой оправе, отчетливо обозначились морщинки. Мила была не намного старше Лины, но производила впечатление уверенной в себе и достаточно многоопытной дамы: возможно, это объяснялось обручальным кольцом, крепко сидевшим на ее безымянном пальце.

— Я и не знал, что ты уже замужем, — произнес адвокат, усаживая гостью и предлагая воды из сифона. — Кто он? Как старики?

— У вас жарче, чем в Израиле! — Усмехнувшись, Мила отказалась от питья.

— Родители устроены неплохо. Кто мой супруг? Это не важно, да и не интересно тебе. Что же все-таки произошло? Почему эта женщина застрелила Марка?

— Что произошло, покажет следствие, — отвечал адвокат, убирая со стола стаканы. — Тебе же я могу сказать единственное: по моему мнению, Лина совершенно случайно, по нелепой неосторожности спустила курок…

— И сколько же ей могут дать за эту неосторожность? — быстро спросила молодая женщина, неотрывно глядя на руки Дмитрия, перебирающие документы на столе. — Если, конечно, будет доказано, что все произошло именно так, как ты предполагаешь.

— От трех до семи лет, — неохотно произнес Дмитрий Константинович, — с учетом ее положения, думаю, срок будет минимальным.

— Вот как? — воскликнула Мила. — Впрочем, судьба этой девицы нас совершенно не занимает. Марк даже не удосужился сообщить, что женился, — я узнала об этом уже здесь…

— Зачем ты приехала? — прямо спросил адвокат. — Не будем вести светских разговоров, как ты сама понимаешь, у меня нет на это времени. Если тебя не беспокоит судьба жены брата, да и Марк, как я понял, для вас уже отошел в прошлое, что тебе потребовалось от меня?

— Марк оставил завещание?

— Нет, — сказал адвокат, решив от Милы ничего не скрывать, — юридически оформленного завещания не имеется. Однако мне он поручил распорядиться его имуществом и быть опекуном наравне с матерью ребенка, если сам умрет раньше его рождения.

— Это распоряжение было вызвано конкретными обстоятельствам?

Какой-нибудь угрозой? — спросила Мила. — Что-то не похоже на Марка — он был всегда уверен в себе. Может, он предчувствовал, что жена его прикончит? Кто эта женщина? Рита сообщила мне, что она из малообеспеченной семьи…