– Он еще не адмирал! В настоящее время Степан Осипович всего лишь командир корабля. Да, он, безусловно, весьма талантливый военный моряк. В будущем – прекрасный флотоводец. Но флот нужно начинать создавать уже сейчас! А еще лучше было бы начать вчера! Но завтра – точно будет поздно! Опять понастроят бестолковых коробок, призванных во время боевых действий подпирать стенки причалов. А экипажи? Единственное, на что они сгодятся, геройски погибнуть, не спуская славного Андреевского флага!

– Ладно, Петрович, не кипятись! – Я примирительно капнул в рюмки коньячку. – Понял я, понял – на флоте нам нужен свой человек. И кого вы нам приготовили – Кузнецова[115]или Горшкова[116]?

– Зря лыбишься! – усмехнулся на мою незамысловатую шутку Дорофеев. – Были бы они живы… Прекрасно бы на эту роль подошли. Особенно Сергей Георгиевич! Я его лично знавал – отличный был мужик. Но не судьба…

– А других прославленных флотоводцев современности я что-то не припомню! – продолжал прикалываться я.

– А нам прославленный флотоводец и ни к чему! Любой кандидат из уже действующих командиров крупного ранга поневоле начнет переносить на новую почву все ошибки и недочеты сложившейся на начало XXI века управляющей системы. А нам нужен человек непредвзятых взглядов. Да еще и знающий историю флота и флотских вооружений. К тому же желательно, чтобы он был достаточно молод, чтобы мозги у него не заплесневели. Поэтому мы решили пригласить для участия в нашем грандиозном проекте одного твоего старого знакомого… Ну, порадуй старика точностью аналитики – угадай-ка – кого!

Я быстренько прикинул варианты. Собственно, мареман среди моих знакомых был всего один. Да, молодой… да, знающий историю флота… да что там – знающий! Он этой историей просто бредил! А еще я ценил его как человека, твердо знающего свою цель и идущего к ней со всей целеустремленностью. Но без «бараньей» упертости. Было даже несколько странно, что в славном Военно-морском флоте Российской Федерации он сумел дослужиться всего лишь до звания капитана второго ранга. И по последним слухам, которые дошли до меня до переноса, собирался уходить в отставку. Но чем черт не шутит? Тем более что и дед, и Дорофеев прекрасно этого парня знали – он был сыном одного из их сослуживцев.

– Неужели Серега Платов? – стрельнул я догадкой.

– Ну, голова! – восхитился Петрович. – Угадал-таки! Именно что Сережка! Тем более что семьей-детьми он так и не обзавелся. Да и после увольнения в запас пребывает в состоянии некоторой обалделости от гражданской жизни.

– Ладно, раз уж вы все рассчитали, продумали – спорить не буду. Да и человек он хороший. И в чью голову вы его хотите запихнуть? Кастовость во флотской среде покруче армейской будет!

– А вот в этом вопросе мы были полностью единодушны! – улыбнулся Дорофеев. – В самую главную на нынешний текущий момент флотскую голову!

– Неужели в самого генерал-адмирала? – оторопел я.

– В него, родимого! – Удовлетворенный моей реакцией, Петрович не преминул разлить по рюмкам. – Он, правда, еще не получил клички «Семь пудов августейшего мяса»[117], но вполне этому соответствует! А так мы сразу двух зайцев убиваем – наш человек занимает самую верхнюю ступеньку флотской иерархии, причем одновременно устраняется угроза лоббирования со стороны императорской семейки!

– Ну вы, старики, круто задираете! – восхитился я. – А не боитесь, что Сережка, в одночасье перемещенный из кап-два на высшую флотскую должность, элементарно возгордится?

– Ты ведь не возгордился? – вопросом ответил Дорофеев. – И Олег вполне адекватен? Так почему ты Платову в разумности отказываешь? И сам Сергей, и его отец, и его дед, и дед его деда служили на флоте, служили и периодически погибали вместе с ним. Ты думаешь, если у парня появится возможность, он не приведет российский флот к самому лучшему состоянию, которое позволит, в отдаленной перспективе, практически на равных воевать с флотом «Владычицы морей»? И после этого он будет деньги на балерин тратить, а не на разработку новых торпед и тактики их применения?

– Каюсь, – согласился я. – Был не прав… Но знаний-то на командование флотом у него хватит? Я так понимаю, что опыта ведения эскадренного боя у Платова нет?

– Так ни у кого сейчас такого опыта нет! – отрезал Дорофеев. – Парень теорию знает – это сейчас главнее! И эскадры в бой ему, скорее всего, водить не придется – его задача воспитать командиров, которые будут способны вести эти эскадры, и организовать им соответствующую материальную часть! Ты бы видел, какую он нам с Альбертычем программу выдвинул, когда мы его на профпригодность прощупывали! Если через двадцать лет русский флот не достигнет качественного паритета с английским – ни я, ни твой дед ничего в людях не понимаем!

Дорофеев пробыл у меня еще три дня. За это время я успел организовать для Петровича несколько экскурсий по своему предприятию. В итоге Дорофеев, усиленно скрывавший эмоции в процессе, так сказать, осмотра, выдал мне самую положительную оценку. Особенно его порадовали успехи моих питомцев Попова и Герца.

Но, как бы это ни было грустно, пришло время расставания. Корнету фон Шенку нельзя было опаздывать из отпуска на службу. Теперь Петровичу предстояло сложное дело восстановления сильно побитого владельцем тела реноме офицера-службиста. Вернее – создание положительного, и в морально-нравственном и в профессиональном плане, облика гвардейца.

Снабдив Шенка достаточно внушительной суммой денег, наличными и в аккредитивах, я проводил Петровича на вокзал. Надеюсь, что не взыграет в нем ретивое и он не пропьет-прогуляет все деньги с дружками-собутыльниками нашего бравого корнета.

Перед отъездом мы с Дорофеевым составили подробную таблицу кодовых слов для связи через телеграф, благо он в этом времени работал достаточно точно и оперативно.

Первая ласточка перемен объявилась уже на следующей неделе после отъезда Петровича. Заранее проинструктированный на предмет доступа к моему телу людей, правильно называющих пароль про Алекса и Юстаса, секретарь Александр ввел в кабинет скромно одетого молодого человека. Скромно – это еще слабо сказано. Одет новый вселенец был в суконный армяк, плисовую рубашку, какие-то жуткие полосатые шаровары и сапоги гармошкой. Длинные, зачесанные за уши волосы были давно не мыты, а реденькая бороденка едва покрывала подбородок. Но вид у парня был донельзя уверенный.

Как только Ульянов удалился, юноша широко улыбнулся и какой-то странной, подпрыгивающей, словно его распирала клокочущая внутри энергия, походкой приблизившись к столу, протянул руку для пожатия и гордо представился ломающимся полубаском-полудискантом: