– Мальца видел?

Склонившись к самому уху Бориса, поинтересовался Григорий. В ответ тот только утвердительно кивнул.

– Один из тех, что я нанимал следить за тобой. Спокойно. Там я был в гриме, а ты без. Сейчас наоборот. Так что, все нормально, не признал. Я по взгляду вижу. Но ищут нас. Крепко ищут.

– Уверен, что в порту сумеем проскочить? У нас ведь еще и артефакты.

– Вообще-то, эту кашу заварил ты. Мы уже должны были давно убраться отсюда восвояси, на лодке Гаспара. Помнишь? – прошептал Григорий.

Остаться неуслышанным в пролетке, катящей по мостовой под грохот стальных ободов и цокот копыт, не так уж и сложно. Сидящий впереди кэбмен если что и услышит, то разобрать не сможет. Поэтому при определенной доле осторожности говорить можно было практически свободно.

– Вообще-то, ты не сильно-то и возражал, – в тон ему ответил Борис.

– Согласен. Теперь вот жалею. Ладно. Будем думать.

Пролетку Григорий остановил задолго до дома, где они снимали комнату. Прошлись по улицам, проверяясь на случай слежки. Тут уж приходится и на воду дуть. Посетили книжную лавку, где купили карту острова, что не удивительно для туристов.

– Значит так, Боря. Сейчас забираем вещи расходимся. Видишь вот эту бухту. Ты со своими вещами двигаешь туда и ждешь меня на берегу, как верная морячка своего супруга. И очень надеюсь, что ты не превратишься во вдову.

– Не смешно.

– Совсем не смешно. Ближайшую сотню лет, смерть в мои планы не входит, – хмыкнув заметил парень.

Ну что тут сказать. Понервничал Борис изрядно. Хотя товарищ и появился еще до заката солнца, Измайлов успел несколько раз похоронить его. Благо, далеко не все мысли имеют свойства материализовываться. И да. Переживал он не за себя, а именно за Травкина. Бог весть. Может это и дружба. А может он просто считал его своим.

Н-да. Странное дело, но и Алине с Денисом он так же не желал зла и даже желал, чтобы с ними ничего не случилось. Выходит раз приняв к сердцу, теперь не мог отторгнуть. А ведь казалось бы, они с ним играли. Пусть и делили опасность поровну.

– Что у нас с топливом? – поинтересовался Борис, наблюдая, что товарищ и не думает ставить паруса.

– Запас хода порядка четырехсот миль. Можем практически двое суток шлепать на машине. Так что, расслабься и получай удовольствие. Хм. До сих пор не верится, что так легко выскочили.

– В порту досматривали?

– Как никогда. Причем после портовых работников, еще и шаромыги какие-то на катере перехватили в акватории. Пришлось даже серьезный крюк заложить, чтобы не вызвать подозрений. А то еще бросились бы в погоню.

– Извини. Это все из-за меня.

– Во-первых, все хорошо, что хорошо кончается. А во-вторых, ты ведь прав. Я не больно-то и кочевряжился. Так что, забей. Лучше подумай чем мы будем скрашивать свое путешествие. В такой тесноте, это же скука несусветная.

– Ну, у меня есть мои рисунки.

– Везет, – нарочито тяжко вздохнул Григорий.

– Здравия вам, господин шкипер.

– И тебе не хворать, сынок, – вынув изо рта старую трубку с покусанным мундштуком, ответил Рыченков.

Он по своему обыкновению сидел на кнехте попыхивая терпким табачком. Только если раньше для него это был способ скоротать свободное время. То теперь реальный перекур. Момент когда они вытянули из ямы Проскурина стал поворотным не только для профессора, но и для них.

Обретя себя, Павел Александрович не просто прекратил дрейф к пропасти, но и расправил плечи. Как следствие у него появилась тяга к ученикам. В полной мере кому обязан обретением нового смысла жизни, он решил отблагодарить их и сосредоточил свои усилия на стариках разбойниках. Хотя-а, какие они ему старики. Так, сопля зеленая.

Тот факт, что их Разумность недотягивала до нужных показателей его ничуть не смущал. При его образовании, преподавательском таланте и опыте шла такая надбавка, что они, хотя и впритирку, но все же вписались в требования учебного курса. И процесс пошел. Да такими бодрыми темпами, что Носов и Рыченков уже где-то и не рады тому, что сотворили с пропащим профессором.

Переходы между островами, обслуживание пароходика, учеба. Свободного времени практически не оставалось. Пришлось даже наплевать на жабу и потратиться на пару «Аптечек» модификаторов для себя любимых, дабы взбодрить поизносившиеся организмы. Хотя изначально средства откладывались на более поздний срок. Все же дорогое удовольствие. Ну да, сейчас и деньгами куда проще.

Признаться, когда Травкин рассматривал Рыченкова, он не мог поверить, что видит перед собой нужного человека. В способностях Бориса сомневаться не приходилось. Он прорисовал всех троих с детальной точностью до последней морщинки. Причем двое из них были весьма постасканы жизнью. А тут…

Худощавый, жилистый мужчина средних лет. В опрятном новом кителе, подогнанным по фигуре. Единственно голос не соответствует облику. Как видно чрезмерное употребление табака и прежний образ жизни сказались настолько, что модификатор оказался бессилен. Он ведь не панацея.

– Дорофей Тарасович? – все же решил уточнить Травкин.

– Так, сынок, если тебе на Голубицкий, то ты малость промахнулся. Передо мной еще два парохода. Так что, тебе дальше по бережку. Посадка у нас вон на том причале.

– Да я собственно к вам с приветом, – протянул он Рыченкову блокнот.

Тот смерил его взглядом, потом открыл. Сделал глубокую затяжку. Слишком глубокую, даже несмотря на его многолетнюю практику. Закашлялся. Перевернул лист. Утер слезы, выступившие то ли от дыма, то ли от волнения.

На страницах блокнота были нарисованы трое мужчин, изображение которых уже не соответствовали оригиналам, прошедшим курс регенерации.

– Кхгы. Где? – прокашлявшись, просипел Рыченков.

– Тут недалеко. За час доберемся, – кивая в сторону катера, уткнувшегося носом в берег, ответил парень.

– Кхе. П-паршивец. Чего так сложно-то?

– Под наблюдением вы. Причем, может статься не только морозовских полицейских. Вся почта проверяется. Может статься и пароход под постоянным присмотром. По своему опыту могу предположить, что завербовали и кого-то из членов экипажа. Он уверен только в вас троих, и только с вами готов встретиться.

– Наш пострел везде поспел, – хмыкнул Рыченков.

– Он этого не хотел, – улыбнулся Григорий.

– Однако у него хорошо получается. Ладно. Пустое. Есть хочешь?

– Если что-то домашнее, так не откажусь. Оголодали. Почитай два месяца добирались. И все на этом красавце.

– Ишь ты. Рисковые какие. Надо будет хворостину с собой прихватить. Уму разуму поучить. Пошли. У нас на камбузе Капитолина, повариха от бога. Скажу еще, чтобы и прохиндею этому собрала чего.