Я нашла отдельную кабинку в углу и заплатила за кувшин пива к тому времени, как Брэд вошел в паб. Он огляделся, увидел меня и направился к кабинке, сел напротив меня.

Как я ни старалась, не могла отвести от него взгляда. Совершенно неожиданно мои глаза начали наполняться слезами. Я умру от унижения, если он заметит. Я чуть было не нырнула головой в свою пивную кружку в попытке скрыть эту смехотворную истерику.

Конечно же он заметил.

— Лидия, ты плачешь?

Я кивнула и принялась отчаянно рыться в своей сумочке в поисках носового платка.

— Прости. — Я икнула, стараясь сдержать слезы.

— За слезы?

Я несколько раз кивнула, больше, чем было необходимо.

— За все. Я ужасно с тобой обошлась.

— Да, так и есть.

— Я испугалась и…

— Ты не прочла моего письма.

— Знаю. — Я замолчала надолго, чтобы высморкаться. — Я не могла, потому что знала, что если прочту, то не смогу прогнать тебя из своей жизни. Я должна была отпустить тебя, ради твоего и моего спокойствия.

Брэд поднял кувшин и снова наполнил мне кружку.

— Я предпочитаю решать за себя сам.

— Знаю, но… — Теперь мои извинения звучали несерьезно и неискренне. — Маргарет думает, что я сосредоточена только на себе, и она права. Прости меня, Брэд.

— Это все, что ты хотела мне сказать? Ты поэтому позвонила и попросила меня встретиться с тобой?

Я снова кивнула. Именно это я и хотела сказать, но было и кое-что другое. У меня перехватило горло, и тишина, которая повисла между нами, казалась чрезвычайно неуместной.

— Нет, есть кое-что еще.

Брэд поднял глаза от своего пива и смотрел выжидающе. Он не облегчал мне задачу, да я этого и не заслуживала.

— С тех пор как я встретила тебя, с тех пор как мы стали видеться, я была… счастлива.

Он пожал плечами:

— Ты меня вполне могла обманывать.

— Знаю… Видишь ли, я поняла, что мне очень тяжело справляться с жизнью, когда все идет гладко. Я не привыкла быть счастливой и не знаю, как быть с этим. Поэтому я и делаю какую-нибудь глупость, чтобы все усложнить.

— И ты до этого дошла своим умом?

Я покачала головой:

— Маргарет помогла.

Не слишком осторожно с моей стороны, ведь ему совершенно не нужно было об этом знать. Мои отношения с сестрой до сих пор оставались сложными, но теперь я знала, она волнуется за меня.

— Ах да, Маргарет. Любительница улаживать чужие дела, когда ее не просят.

— Она не такая!

Меня удивило, с какой горячностью я бросилась на защиту сестры.

— Да, не такая. И ты тоже.

Я улыбнулась сквозь слезы:

— Спасибо.

Он сделал большой глоток пива.

— Ладно, теперь, когда извинения приняты, на чем мы остановимся?

Я не знала, что ему ответить.

— Как ты считаешь, куда зайдут наши отношения?

Мое сердце так громко стучало, что было почти невозможно услышать свои мысли.

— В том же направлении, куда они двигались до твоих самых последних анализов? — Взгляд его стал напряженным, когда он коснулся моей руки. — Что насчет тебя, Лидия? Чего ты хочешь?

— Я хочу вычеркнуть из памяти этот месяц и хочу, чтобы между нами все было как прежде… и я хочу, чтобы мы снова были близки.

Тут, чтобы он знал, я добавила:

— Но важно, чтобы ты понимал, нет никаких гарантий.

— Твоя сестра мне все рассказала.

— Все? — Значит, он все знал. — И ты все равно хотел…

— Я хочу этого больше, чем когда-либо, Лидия, но я не хочу, чтобы ты выбрасывала меня из своей жизни, потому что думаешь, будто не смогу справиться с твоей болезнью. Позволь мне самому принимать решения.

Трудно было уступать ему в этом, но я знала, что он прав. Он просит от меня большего, чем может себе представить.

— Я не хочу давать тебе никаких обещаний, — продолжал он, — но скажу одно: ты мне очень небезразлична.

— Ты мне тоже, очень.

— Это исходный пункт, и куда нас это заведет, ни ты, ни я не можем знать.

Он улыбнулся мне, блеснул дьявольски голубыми глазами, и я поняла, что Брэд Гетц не собирается бежать при первых признаках неприятностей поджав хвост. Он человек, которому я могу доверять. Мужчина, на которого я могу опереться. Мужчина, не уступающий моему отцу во всех отношениях.

Жаклин понимала, что ей следует дать сыну и невестке время побыть с Амелией, но она не могла заставить себя оставаться в стороне. Малышка заполнила в ней тот глубокий эмоциональный вакуум, который она игнорировала многие годы. Но любовь, которая расцвела в ее сердце, не хотела, чтобы ее игнорировали. Всякий раз, когда она держала на руках Амелию, те связующие нити, что соединяли ее с внучкой, казалось, становились более постоянными и прочными.

Амелия была у нее на руках, и Жаклин ласково укачивала ее. Она вдыхала чистый младенческий запах и в приступе тоски по прошлому вспоминала, как точно так же держала на руках Поля.

— Вы смотритесь такими безмятежными, — сказала Тэмми Ли, входя в детскую с новой упаковкой памперсов. Она положила их на комод и повернулась посмотреть на Жаклин с Амелией.

Жаклин подняла глаза:

— Я и чувствую себя безмятежно.

Она полагала, что ей следовало бы извиниться за то, что отнимает у Тэмми Ли столько времени. В доме сына она бывала каждый день с тех пор, как Амелию привезли из больницы, а иногда появлялась и дважды.

— Я не хочу быть надоедой, — тихо сказала Жаклин, слегка смущенная собственным поведением.

— Ерунда. — Тэмми Ли отмахнулась от ее беспокойства рукой. — Не думаю, что ребенка можно испортить чрезмерной любовью.

Она подошла к комоду и вытащила новые ползунки.

— Однако слишком много одежек — это совсем другое дело. Не уверена, что она сможет когда-нибудь износить все то, что вы ей накупили.

Жаклин попыталась скрыть смущение:

— Я действительно немного сошла с ума.

— Поль говорит, что он никогда не видел вас такой.

— Я и не думала, что буду так сильно ее любить!

Жаклин съеживалась каждый раз, когда вспоминала о своем долгом негодовании по поводу Тэмми Ли, и о своем гневе, когда она узнала о беременности. К своему ужасу, она помнит, как говорила, что Тэмми Ли «отличается плодородием», уверенная, что та манипулирует Полем. Вместо этого Жаклин наконец открыла то, что все видели в Тэмми Ли с самого начала, — она была искренней и сострадающей женщиной.