В 1950 г. руководитель секции психического здоровья ВОЗ Рональд Харгривз заказал Боулби доклад о психологических проблемах тысяч европейских детей, которых оставила без семьи и крова Вторая мировая. Доклад Боулби «Материнская забота и психическое здоровье» побудил правительства разных стран признать, что материнская ласка не менее важна для психического здоровья, чем «витамины и белки для физического». Сейчас кажется странным, но в 1950 г. воздействие родительского отношения на психологическое развитие мало кто признавал, особенно в психиатрии, где лечение все еще строилось в первую очередь на анализе внутренних фантазий[161].

Ранние исследования Боулби были посвящены происходящему с детьми, которых оторвала от матери война или болезнь. Психоаналитики и бихевиористы не придавали разлуке с матерью особенного значения, лишь бы удовлетворялись базовые потребности ребенка (пища, крыша над головой). Боулби эту установку опроверг: маленькие дети, разлученные с матерью на достаточно долгий срок, испытывают острый стресс. Боулби задался вопросом: не ведет ли длительное разделение в раннем возрасте к развитию психических болезней? Дети, которые после воссоединения с родителями цепляются за них и не отпускают от себя ни на шаг, становятся, повзрослев, невротичными и вечно неудовлетворенными. Те же, кто замыкается в себе и проявляет враждебность, впоследствии избегают близости и с трудом строят долговременные прочные отношения.

В 1940‑х и 1950‑х гг. Боулби, руководивший тогда детским отделением лондонской медицинской клиники, принялся исследовать, как отражаются на психологическом благополучии ребенка ранние повседневные взаимоотношения между ним и матерью (позже он назовет это «типом привязанности»). Раз за разом он обнаруживал одни и те же модели. Если взаимоотношения матери и ребенка в младенческом и преддошкольном (до 3 лет) возрасте складываются как «надежная привязанность» – мать спокойна и всегда рядом, но при этом не душит гиперопекой, – дети оказываются спокойнее, счастливее и предприимчивее остальных; они находят золотую середину между близостью к матери и исследованием окружающего мира.

Ощущающие надежную привязанность дети создают «внутреннюю рабочую модель» (как назвал ее Боулби) материнской любви, которую им удается пронести через всю жизнь – усвоенное ощущение психологического комфорта, любви и безопасности нахождения в этом мире. Если же отношения матери с ребенком до трех лет относятся к «ненадежному» или «амбивалентному» типу, если мать тревожна, склонна к гиперопеке или, наоборот, отстраняется и эмоционально холодна, дети будут более тревожны и менее предприимчивы, склонны цепляться за материнскую юбку и сильно нервничать при любой разлуке.

Следующие четыре десятилетия Боулби с коллегами разрабатывали типологию «стилей» привязанности. Надежная привязанность в детстве – залог низкого уровня тревожности и здорового уровня близости во взрослых взаимоотношениях. Амбивалентная привязанность (у тех детей, которые отчаяннее всего цепляются за мать, демонстрируют высокую физическую возбудимость в незнакомой ситуации и куда больше заняты отслеживанием перемещений матери, чем исследованием окружающего мира) предвещает высокий уровень тревожности во взрослом возрасте[162]. Избегающая привязанность у ребенка (ребенок после расставания с матерью уходит в себя и отгораживается) предопределяет у будущего взрослого нелюбовь к близким отношениям[163].

Наибольшая заслуга в совместной с Боулби разработке классификации привязанности принадлежит психологу Мэри Эйнсворт. В 1929 г. ее, первокурсницу Университета Торонто, одолевало ощущение несостоятельности. Она записалась на курс патопсихологии к психологу Уильяму Блатцу, утверждавшему в своей теории надежности, что чувство благополучия ребенку обеспечивает доступность родителей и что рост и развитие ребенка зависят от постоянства этой доступности. Эйнсворт, которую привело к Блатцу именно чувство неуверенности, выполнила дипломную работу по психологии, а впоследствии, в 1939 г., стала преподавателем психологического факультета своей альма-матер. Однако потом ее муж решил продолжить образование в Англии, и Эйнсворт пришлось искать работу в Лондоне. По наводке одного знакомого она прочитала в The Times объявление некоего психоаналитика, которому требовался помощник в исследовании того, как отражается на развитии разделение ребенка с матерью в раннем детстве. Эйнсворт немедленно откликнулась, горя желанием разобраться заодно в отношениях с собственной матерью, холодной и эгоцентричной. Джон Боулби нанял ее в помощницы. Так состоялось ключевое для теории привязанности сотрудничество.

Эйнсворт внесла в это направление психологии два значимых вклада. Первый – в середине 1950‑х гг., когда вместе с мужем отправилась в Кампалу (Уганда) и там, отыскав в местных деревнях 28 семей, где имелись не отлученные от груди младенцы, принялась наблюдать за ними в домашних условиях, изучая «поведение привязанности» в естественной среде. Она вела подробные записи, отслеживая кормление грудью, приучение к туалету, купание, сосание пальца, укладывание спать, выражение злости и страха, демонстрацию радости и грусти; она наблюдала, как матери взаимодействуют с детьми. Наблюдений такого масштаба в естественной среде до нее не проводил никто.

На первых порах Эйнсворт разделяла точку зрения фрейдистов и бихевиористов, что эмоциональная привязанность младенца к матери завязана на кормление: мать обеспечивает грудное молоко, дающее комфорт, и младенец привыкает ассоциировать этот комфорт с матерью; в самом материнском отношении, за исключением обеспечения пищей, нет ничего психологически значимого{298}. Однако по мере накопления подробных данных Эйнсворт постепенно приходила к выводу, что фрейдисты и бихевиористы ошибаются, а прав Боулби. Когда ребенок начинает ползать самостоятельно и исследовать окружающий мир, он то и дело возвращается к матери – либо ползком, либо ищет ее взгляд и обнадеживающую улыбку – и, судя по всему, постоянно ощущает ее точное местонахождение. Описывая свои наблюдения за начинающими ползать младенцами, Эйнсворт отмечала, что мать играет для ребенка роль «базы», с которой можно без опасений совершать вылазки. Понятие базы станет в дальнейшем ключевым элементом теории привязанности Боулби.