— Садыс, — сказал Салман, не вставая и не протягивая руки. И это не понравилось Гордееву. Но — сел.

Понимать словно бы нарочно педалируемый акцент Салмана было трудновато, но мысль этого лысого мужика была ясной. Он напомнил ему о прежнем разговоре в джипе. Это когда он спросил у Юрия, что бы тот делал, если бы его наняли защищать тех лохов-кавказцев, а Юрий ответил, что постарался бы найти оправдывающие доказательства. Чем тогда же, собственно, все и закончилось. Так вот, теперь Салман напомнил ему его слова и сказал, что время пришло. Оказывается, один из тех кавказцев, Султан Бецоев, ложно обвинен в убийстве кого-то в этом городе и теперь сидит в изоляторе, испытывая на себе все ужасы местной тюрьмы.

— Вряд ли я сейчас смогу заняться этим делом, — сразу ответил Гордеев, чтобы больше к вопросу не возвращаться.

— Нада заняца, — возразил Салман. И стал долго объяснять, что дело Бецоева напрямую связано с тем, ради которого и прилетел сюда Гордеев. Это именно Султан написал признание в милиции, что его заказчиком был Минаев. Чтобы жизнь свою сохранить, написал. Так ему и соседи в камере посоветовали, а они знают дело, плохого не подскажут. И на удивленный взгляд Гордеева добавил, что рядом с Султаном в камере оказались очень достойные люди, которые находятся в законе и в большом авторитете. И когда им велели «опустить» Султана, они не пошли на поводу у подлой ментовки.

— А-а, — снова вспомнил Юрий рассказ Галочки о непонятном убийстве одного из московских милиционеров. — Вон, значит, за что тут одному деятелю горло перерезали…

— Я тыбе ны говорыл, — предупредил Салман. — Султана защити. Скоко тыбе нада?

— О цене речи пока нет. Я должен подумать. И тогда скажу.

— Давай выпьем, — предложил Салман, делая знак рукой кому-то — вероятно, стоящему наготове официанту.

— Нет, спасибо, — отказался Юрий. — У меня сегодня еще очень много важных дел.

— Ладно, сам скажешь, када захочиш…

Юрий кивнул, поднялся и ушел к себе в номер.

Подсказка Салмана помогла Юрию Петровичу выстроить в своей голове общую картину, связанную с убийством бывшего директора Кобзева, с поиском киллера и, наконец, с арестом заказчика. И во всем этом насквозь просвечивала политика, будь она проклята. Никуда без нее. Требовалось убрать Минаева, значит, все средства хороши. Интересно, как по этому поводу выскажется губернатор? А вообще-то стоит ли с ним встречаться? Может, потянуть пока, не форсировать события? Тем более что благорасположение того же господина губернатора может обернуться определенной зависимостью от его высокого мнения. А так, пока этого мнения не знаешь, оно и лучше. Да и на душе как-то спокойней.

Брать или не брать на себя еще и защиту этого придурка Султана Бецоева, Гордеев решать не стал, — это выявится попозже. Но вот встретиться с ним — это надо обязательно. Только вряд ли доброжелательный Сериков разрешит встречу и беседу с убийцей. А вообще-то, интересно, организовали они ему адвоката? Если тут все шито белыми нитками, они оставят дело до суда, но вот когда еще его заседание состоится, один Бог знает. Время же! Единственный решающий фактор!

Не исключено, что по заранее разработанной тактике обвинение вообще в конце концов развалится. Ведь дознание производили не местные кадры, а специально из Москвы выписанные. Один из которых уже кормит червей. А второго — поди достань… Могли уже и уволить, и перевести, и еще черт знает что сделать.

Ну а развалится дело, — значит, придется им извиняться. А что, разве это трудно в правовом-то государстве, о котором кричат на всех перекрестках? Ну вот и извинятся. А «Сибцветмет» тем временем уже окажется в других руках. И губернатор будет тот, который нужен. И порядок среди распоясавшихся правоохранителей будет наведен быстро и, главное, гласно. Кого-нибудь накажут. Маленько. Потом повысят, премию там дадут, еще чем-нибудь значительным отметят. А Минаев?… А что Минаев? При чем здесь он? Ты — экономист, вот и валяй, занимайся своей экономикой, нечего тебе в гендиректора лезть. Вон у нас сколько в стране фондов для тебя подходящих, сколько роскошных и независимых, сосущих бюджет синекур! Ну будет еще одна…

Нет, теперь слово должно быть за Денисом. Пора ему звонить!

Денис Грязнов был краток. Тем более что разговор шел по мобильнику. Он сказал, что старина Макс оказался на коне. И этого Юрию было вполне достаточно, чтобы понять: дело сдвинулось. А еще Денис сообщил, что завтрашним утренним рейсом в Белоярск вылетает Агеев. Встречать не надо. И вообще, когда потребуется, он сам найдет Юрия. Желательно в гостинице никаких встреч не устраивать. Вот, собственно, и вся информация.

А большей и не требовалось.

Теперь, для полноты картины по делу Минаева, Юрий Петрович захотел встретиться с судьей Толмачевой, которую ему назвал Антон Антонович Сериков. Но сперва о ней следовало собрать хотя бы какие-то сведения, чтобы избрать верную линию поведения. Помогла, как всегда, вездесущая Галочка. По счастью, одна из ее подруг была соседкой Толмачевых в тот период, когда в их семье случилось большое несчастье.

Не желая играть в испорченный телефон, Галя решилась повезти Юрия к этой своей подруге. Но только чтобы все выглядело по-деловому, не надо даже хорошим людям давать повод для сплетни. Белоярск — город хотя и миллионный, а живут как в одной деревне. Всем про все известно.

Подруга, в противоположность деятельной и бойкой Галине, оказалась женщиной тихой и обремененной семьей. И на гостя из Москвы она так же по-простому и посмотрела: дай, как говорится, Бог, чтобы Галке этой сумасшедшей наконец-то повезло. И больше к этому вопросу даже мысленно не возвращалась.

А история у Толмачевых случилась вот какая.

Наталья — женщина яркая, с сильным характером — держала своего муженька, милицейского подполковника, что называется, под собственным каблуком. И когда пост губернатора занял Гусаковский — мужчина тоже видный и с сильным и независимым характером, что-то и где-то у председателя краевого суда Толмачевой и генерала-губернатора, как вначале стали называть Андрея Ильича, как-то пересеклось. Как бы то ни было, а только вот зачастила судья в губернаторские апартаменты. И до того женщина весьма независимая, Наталья Павловна теперь и вовсе стала мыслить в единственно верном направлении, поправляя при случае даже самого губернатора. Который поначалу относился к возвышению Натальи с насмешливым поощрением: мол, давай, не боись, дуй до горы, а я поддержу при случае. Она и «дула». Да так, что вскоре заговорили, что закона в крае не существует, поскольку его подменяет мадам Толмачева.

В семье у нее начались нелады. Пошли разговоры о разводе, который не отразился бы особо ни на чем, поскольку детей у Толмачевых не было. И вот в этот-то как раз период и случилась беда. Муж Натальи был страстным рыболовом и не упускал случая съездить на подледную рыбалку. В тот раз собралась большая компания, разные там оказались люди. Короче, что-то там у них произошло — то ли выпили больше, чем следует, то ли так ссора какая, но бросил вдруг компанию Толмачев, собрал свои вещи да и ушел через реку на станцию. Но не дошел, мало ли что бывает с одиноким путником в тайге? Когда узнали об этом, то есть, по сути, на третий аж день, как-то лениво организовали поиски, да тут же и прекратили, обнаружив какую-то свежую полынью. Посчитали, что в ней и нашел могилу подполковник. И рассказывали об этой нелепой истории с кривыми ухмылками, с издевочками, с косыми взглядами в сторону Натальи Павловны. А она к этому времени расцвела на диво — перестала постоянно хмуриться, заулыбалась, раздобрела телом, одеваться стала броско и дорого. Даже приговоры вроде бы стали помягче. Впрочем, злые языки поговаривали, что кто-то помог Толмачеву — сам бы он нипочем ни в полынью не угодил, ни к зверю на зубы не попал. Толковый был мужик, хотя и по бабьему делу слабоват. То ли немощен, то ли действительно жену не любил. Так что сожалели о его безвременной кончине или пропаже, как ни назови, лишь немногие, хорошо знавшие этого доброго человека.