Она поначалу так прямо и заявила, и ему стоило немалого труда разубедить ее и вернуть к тем событиям, которые могли происходить накануне Женькиной гибели.

И что ж он узнал? Последнюю неделю Евгений был в непривычно воинственном настроении. Он уверял Людмилу, что дела его должны поправиться буквально со дня на день. Появятся большие деньги, на которые можно будет уехать куда-нибудь подальше от Москвы и хорошенько отдохнуть. Все забыть, подышать свежим санаторным воздухом, отойти от забот, поправить здоровье. Он очень рассчитывал на эти деньги. Какие? Он их должен был получить от какого-то большого чиновника, который обещал. Но тот все почему-то обещал, а больших денег так и не было, и Женька злился, кидался на Людмилу, называл дармоедкой и… Ну понятно, как выражается мужик, когда он не в себе, а перспективы валятся. В последние дни он почти не выходил из дома и все чего-то ждал. А когда звонили, первым кидался к телефону. Но быстро бросал трубку и громко ругался. Пару раз подняла ее Людмила и услышала такой мат, такие угрозы, что с перепугу уронила трубку на пол. А когда подняла и поднесла к уху, услыхала странную фразу: «Ты, бля, трубку-то не кидай и запомни, что я тебя уделаю таким образом, что ты сам себя не узнаешь, падла поганая. Это я тебе говорю…» И дальше последовала очередная порция площадного мата. И самое противное, что эти угрозы повторялись по нескольку раз на дню. Люська боялась вообще брать трубку. Да и Женя ее больше не поднимал. А тут пробились наконец, уж слишком настойчивым был звонивший. Вот Людмила на свой страх и риск подняла. Оказалось, из Белоярска. Собственно, это и был последний звонок, после чего Женьку… достали-таки.

В общем, скорее всего, прав был Турецкий, когда указывал на «большого чиновника». Все, чем мог, по сути, торговать Женька, — это документы из черной папки, за которой шла охота. У него их еще не было в руках, но ведь Минаев же обещал передать. А Минаев всегда свое слово держал. Вот Елисеев и мог попробовать взять Журавлева-старшего за горло под эти будущие документы. Да успел, видно, только поторговаться.

А дальше картинка прояснялась. Горбатова, наверняка следившая за передвижением папки, в Москве передала свою роль киллеру. Тот и завершил бы дело, кабы не адвокат Гордеев. Все становилось на свои места.

Осталась самая малость: кто и на какие средства будет хоронить Елисеева? Давать деньги Людмиле нельзя. Хорошо еще, что они с Женькой, кажется, были расписаны, — вроде покойный говорил как-то мельком. Тогда ей хоть квартира достанется, а то ведь вышвырнут на улицу без всяких разговоров. Впрочем, и здесь в одиночестве она долго не протянет. Вот так и кончается жизнь…

И Юрий Петрович решил, что если по справедливости — высшей! — то, вероятно, похоронной миссией, точнее, финансовым ее обеспечением придется заниматься ему самому. Или обращаться за помощью к Вячеславу Ивановичу, то бишь к государству. Можно, конечно, оставить сотню-другую баксов Денису и попросить, чтобы его сотрудники приняли посильное участие. Посмотрели, чтоб чин по чину…

Вот подумал о Денисе и вспомнил, что хотел ведь попросить его снова о помощи — для себя. Лететь в Белоярск, где людей убивают посреди бела дня, без какой-нибудь внушительной поддержки не хотелось. Галка там охрану не приставит, а судя по обстановке вокруг Минаева, его топят внаглую, и это отношение к нему немедленно распространится и на адвоката. Ну, с одной стороны, как говорят, волков бояться… А с другой — как раз в лесу-то ведь и развернутся события. Гордеев рассчитывал на свои силы, однако гораздо лучше, если за его спиной будет надежная защита. Вот Филиппа Агеева хорошо бы взять с собой. Он человек незаметный, зато классный оперативник и сыскарь, а в условиях полнейшей неразберихи может быть максимально полезен.

На том Юрий Петрович и остановился. Уже из дома он позвонил в «Глорию» и договорился с Денисом, что Агеев вылетит немедленно в Белоярск по первому же звонку Гордеева.

Потом, уже по дороге в Домодедово, Юрий Петрович заскочил на Петровку, 38, и взял у Грязнова копии документов из черной папки, чтобы в самолете почитать их, заняться, говоря военным языком, изучением диспозиции…

Нет, большей удачи нельзя было себе и представить! Так подумала Лидия Михайловна Горбатова, когда вышла из темно-синего «мерседеса» с депутатским номером и увидела шагающего с небольшой дорожной сумкой через плечо адвоката Гордеева. Тот шел со стороны автомобильной стоянки, видно, оставил там свою машину. Значит, он летит-таки в Белоярск?

Те два дня, что Лидия провела в журавлевских апартаментах, они с Владимиром Яковлевичем только и делали, что бесконечно обсуждали возможность дальнейших шагов проклятого адвокатишки. Ну, естественно, не только обсуждали, были дела и поинтереснее. Хоть частенько в разговорах депутат и назывался Журавлевым-старшим, был он далеко не стар, в чем Лидия, навещая Москву, всякий раз с удовлетворением убеждалась.

Но на этот раз ее краткое пребывание в гостях у Володи, в его новой шикарной квартире в Митине, из которой он, по его же словам, никогда не выедет, даже если белоярский избиратель категорически откажется от его депутатских услуг, было сильно омрачено известием о провале Максима.

Сам факт этот стал известен после того, как Журавлев послал на Ленинский проспект своего помощника, чтобы тот походил во дворе, послушал обывателей, попробовал выяснить, что произошло, а главным образом, получил информацию, указывающую на причины молчания Суслина. О, помощник такого наслушался! И про убитого, и про пойманного убийцу, и про того, кто его, собственно, поймал! Целый детектив! А ментов-то понаехало! Сплошь генералы!

Очень все это было плохо. И чрезвычайно странной показалась Лидии реакция на происходящее генерала Толубеева. Тот внимательно выслушал дворовые сплетни, пообещал разобраться. А когда Лидия в нетерпении дозвонилась до него снова, он был рассеян и немногословен. Сказал, что произошла, конечно, неприятность, но судьба парня будет зависеть от него самого. То есть? А вот что слышала, то и будет. Генерал отрезал сурово и даже зло. Самому, видать, было очень не по себе. То ли дело уже успело получить нежелательный резонанс, то ли вмешались более серьезные посторонние силы, этого Лидия не знала, как не смог узнать и депутат Журавлев. Он позвонил раз, другой, а когда услышал в ответ непонимание, почему этот вопрос так волнует депутата, быстро отказался от дальнейших намерений прояснять проблему. И перенес свое внимание на весьма существенные прелести и таланты белоярской дамы, которыми она, будучи в любом настроении, владела в совершенстве.

И вот теперь, в аэропорту, Лидия неожиданно увидела главного в настоящий момент своего противника, явно расположенного лететь в тот же Белоярск. Вряд ли его появление здесь могло быть простым совпадением.

Рассчитывая исключительно на собственные неотразимые физические достоинства, Лидия решила действовать смело и напористо. Мужики — по большей части свиньи, и физиология у них практически всегда на первом месте. А проистекала эта уверенность оттого, что в практике Лидии Михайловны пока иных вариантов не наблюдалось. Отсюда и выводы.

И она, полагаясь в данный момент лишь на интуицию, решительно шагнула навстречу адвокату.