На Тернопольщине, в Подолии благодатной при станциях помидорная торговля (ведрами), яблоки, груши. На русском юге — скажем, во Льве Толстом, бывшем Астапове, бабы с ближнего села Янушева доныне торгуют утренним молоком, творогом и сметаной возле того самого вокзала с часами, которые недвижимо показывают время смерти великого старца. Весь перрон натурально бел от банок с продуктом и по-старинному пестр от расшитых женских платков, от такого базара… Прямо бунинское что-то. Утренним пригородным они туда приезжают, который идет со станции Куликово Поле (по-местному просто — Кулики, причем жители тех краев делают ударение на первом слоге), — а раньше он шел с Волово, пока туда дорогу в лихие 1990-е годы не разобрали и рельсы на лом не продали… В Бологое на Октябрьской приносят прямо к поездам леща копченого, привозного удомельского судака с сомнительно вялыми жабрами и селигерского угря с Осташкова, в сезон — грибы, клюкву, бруснику, — ну и воду и пиво с пирожками жареными, конечно. В Средней Азии, понятно, притаскивали к поездам люди с черными лицами в халатах и тюбетейках серые туркестанские дыни… В Сибири, на станции Петровский Завод, возле известной стелы-памятника декабристам доводилось видеть горестную, прямо-таки трагическую торговлю пирожками и вообще чем бог пошлет, производимую со старомодных колченогих детских колясок. Таково было одно из спасений, полученных от железки людьми, брошенными на произвол судьбы. Знаменитый совсем еще недавно металлургический завод, современник декабристов (они на нем и работали), известный тем, что единственный в стране мог переплавлять в лом любой металл, продан с молотка и заглох, что привело к полному обнищанию до этого бойкого и обеспеченного рабочего поселка — да разве один он такой в стране… Между прочим, это еще одно из проявлений гуманности чугунки: давать корм людям в разоренных лихолетьем местах.

А в электричке Мысовая — Улан-Удэ в 1996 году, хорошо помню, — мальчишка продавал пахучие кедровые шишки с семечками и гнусаво верещал на весь вагон: «Панчиш за ты-ы-ыщу-у-у! Кому? Кому?»…

У каждой дороги своя еда и свой запах…

Осенью после долгой стоянки на какой-нибудь среднерусской промежуточной станции как свежо и терпко пахнет весь вагон купленной пассажирами антоновкой!.. А в Туле после короткой стоянки все несут в купе тульские пряники всевозможных форм и размеров, и этот добродушный призрак старины очень приятен…

Надо сказать, что даже в советские времена борьбы с частной собственностью милиция на всю эту станционную торговлю сквозь пальцы смотрела: вроде как традиция давняя — что же делать. Недаром и просторечие гласит — «базар-вокзал», понятно: всегда при вокзалах торговля, толкучки и рынки всякие.

Ибо всюду от железки — жизнь!

Ну и, наконец, третий вид железнодорожного общепита — это еда, взятая с собой в поездку. «Пассажиры жеманно уплетали кур», — замечательно написал в рассказе уже упомянутый, не столь уж известный, но очень талантливый писатель, в прошлом машинист Александр Андреевич Васильев. Не хуже написали Ильф и Петров: «Подпрыгивают завернутые в газетные кульки цыплята, лишенные ножек, с корнем вырванных пассажирами».

Многие утверждают, что не знают ничего вкуснее обеда в поезде. Ильф и Петров написали и об этом: «Пассажир очень много ест. Простые смертные по ночам не едят, но пассажир ест и ночью. Ест он жареного цыпленка, который для него дорог, крутые яйца, вредные для желудка, и маслины. Известно, что приступ голода охватывает пассажира тотчас же, как только начинают стучать колеса»…

Традицию лотошников Главдорбуфета 1930-х годов, разносивших съестное в лотках по вокзалам и вагонам, подхватили продавцы мороженого в электропоездах 1960–1970-х годов. Это была целая традиция — мороженое в электричке. Отменили ее из-за того, что в вагонах не существовало мусорных ящиков, пассажиры и сами пачкались, и вокруг сорили. В 1990-х годах расцвета всевозможного «рынка» эта традиция вернулась, сделавшись, как и многие другие начинания в России, крайностью: от бесконечных заклинаний продавцов в электропоездах пассажиру невозможно стало отдохнуть в дороге.

В советские времена еду из вагона-ресторана в фирменных поездах так же, как и в царских экспрессах, разносили в специальной металлической посуде. За гроши какие-то, не выходя из купе можно было съесть первое, второе и третье блюда. Чемпионами в этом сервисе были экспрессы номер 1 и 3, «Латвия» и «Юрмала», Москва — Рига. Автору довелось убедиться в этом лично во время поездки в Ригу в свадебное путешествие 8 февраля 1985 года. Вечером в купе вагона СВ постучался безукоризненный человек во фраке, с бантиком, с изящными усами, похожий на первого любовника из оперетты Кальмана. С очаровательным прибалтийским акцентом, вежливым и достойным одновременно, он спросил: «Желаете ут-тром завт-трак?» Мы ответили, что да. Тогда он сказал: «В восемь сорок пять будет завт-трак» и с легким кивком прикрыл дверь купе. Сколько-нибудь серьезно во времена пресловутого советского сервиса в перспективу завтрака не поверилось. Однако ровно в 8.45 под вздрагивание купе на быстром ходу вагона по крутым кривым бывшей Московско-Виндаво-Рыбинской дороги раздался не слишком тихий и не слишком громкий стук в дверь, после чего, сказав «доброе ут-тро!», два других безукоризненных человека в громко хрустевших белых халатах, колпаках и синих бабочках вкатили в купе тележку и поставили с нее осторожно на столик сочный лангет с жареным картофелем и свежим огурцом на продолговатых никелированных тарелках, два салата лососевых, взбитые сливки, несколько теплых булочек, горячий дымящийся кофе, нежные пирожные с чудесными фруктовыми глазочками, каким-то чудом уместив всё это на столике. «Прият-тного аппетит-та!» — пожелание это было сказано приветливо. Взято было за всё вместе с двоих 2 рубля 67 копеек (запомнилось!)…

В фирменном экспрессе «Россия» Москва — Владивосток испускающую вкусный пар тележку с никелированными мисками и ложками возил здоровенный официант из вагона-ресторана, которого все в поезде звали «кормящий отец». В принципе, развозка питания в фирменных поездах всегда была достаточно распространена и, скорее всего, так будет и дальше. Другой вопрос, что стоимость этой услуги становится всё менее доступной. Равно как и стоимость проезда в поездах, начиная с 2003 года впервые в истории железных дорог России сделавшая данный вид транспорта труднодоступным для большей части населения из-за роста тарифов на перевозки и услуги.

Да и вообще всё лучшее, что ценой неимоверных потерь и лишений было накоплено в России в течение XX века в области социального обеспечения народа, как известно, бездарно потеряно в 1990-х годах и окончательно уничтожено в начале XXI века — а железная дорога неотделима от народной жизни и поэтому не может являться в таких вопросах исключением.

Построенные по единому плану станции великолепны. В их архитектуре удачно сочетаются красные тона кирпича и белый камень. Но тот, кто видел одну из них, видел их все. Опишу ту, где мы остановились на обед. У этой станции есть своя особенность: она стоит, как церковь Святой Марии на Стрэнде, не у края дороги, а между линиями рельсов. Железная дорога обвивает ее своими лентами, и здесь встречаются, не мешая друг другу, поезда, идущие из Москвы и из Санкт-Петербурга. Оба состава выплескивают на перрон справа и слева своих пассажиров, которые садятся обедать за одни и те же столы. Поезд из Москвы везет людей из Архангельска, Тобольска, Вятки, Якутска, с берегов реки Амур, с побережья Каспийского моря, из Казани, Тифлиса, с Кавказа и из Крыма, из глубин всея Руси, европейской и азиатской. Они мимоходом пожимают руку своим западным знакомым, едущим в поезде из Санкт-Петербурга.