Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний день
Илан решил сражаться до конца. Он взял самодельную дубинку, карту отца, рисунки, Библию, колоду Таро, найденную в палате № 27, и забаррикадировался в комнате Хлоэ. Нужно продержаться до рассвета.
04:07. Ветер стих, наступила полная тишина. Илан сидел у стены, борясь со сном. На него навалилась каменная усталость, нервы сдавали, но он знал, чувствовал, что Филоза где-то рядом. Готовится нанести удар отверткой восьмой жертве (с учетом рыжей кандидатки).
Илан закрыл глаза. Представил себе мертвую Хлоэ: голова свесилась набок, грудь исколота в нескольких местах.
Он закричал и вынырнул из сна. Хлоэ мертва, в глубине души он в этом уверен.
Все мертвы.
Женщина с длинными черными волосами начала приходить в себя. Илан молча ждал, когда она откроет глаза. Незнакомка напоминала ему хрупкую былинку, которую даже ветер может переломить. Почему Филоза пощадил ее?
Веки больной дрогнули и медленно поднялись. Темные зрачки сузились, она разомкнула пересохшие губы и сделала глубокий вдох.
– Вам больше ничего не грозит, – прошептал Илан и вытер ей слезы. – Мы в безопасности, на первом этаже. Через несколько часов мы покинем здание и отправимся за помощью.
Она с трудом села на кровати, взглянула на свои руки в перчатках, склеенных пластырем, подтянула колени к груди и начала медленно раскачиваться взад и вперед, обводя взглядом комнату. В ее глазах кипела ненависть.
– Итак, ты вернулся…
Тихий напевный голос незнакомки резко контрастировал с ее внешним видом. Илан попытался скрыть смятение, но сомнений у него не осталось: он когда-то был пациентом этой психиатрической клиники.
– Да, – ответил он. – Я вернулся ради тебя. За тобой.
Илан понял, что говорит ей «ты» – самым естественным образом, как старой знакомой.
Он попытался хоть ненадолго прогнать мысли о Хлоэ. Сейчас ему требовалась ясная голова, и думать нужно было быстро. Как ее разговорить? Она знает все ответы, достаточно задать правильные вопросы.
Она нарушила молчание первой. Протянула руку и попросила:
– Сними мне перчатку. Хочу дотронуться до твоих пальцев. Почувствовать тепло. У мертвецов такие холодные руки.
Илан был напуган, но поддержал игру, чтобы завоевать ее доверие.
– Ты можешь касаться мертвых?
– Касаться, видеть, разговаривать. Я должна убедиться, что ты не один из них.
Илан сжал в ладонях ее руку, и она не воспротивилась.
– Уверяю тебя, я очень даже живой. Сейчас сниму с тебя перчатки, а ты пообещай ответить на мои вопросы. У меня их без счета.
Она бросила взгляд за его плечо:
– Здесь опасно. Она может быть в коридоре и застать нас. Я больше не хочу на стул. Не вынесу боли.
– О ком ты?
– О гарпии, о ком же еще. О Санди Клеор. Она говорит: «Это для вашего же блага…», но все время врет. Что происходит? Ты не похож на себя.
– У меня… небольшие проблемы с памятью. Наверное, из-за всей той дряни, которой нас накачивали. А ты как себя чувствуешь, К. Ж.?
– К. Ж.? Почему ты так меня называешь? Это действительно странно.
Илан понял, что не ошибся: перед ним К. Ж. Лоррен – пациентка, которая провела в клинике восемнадцать лет.
Женщина отдернула руку и нахмурилась, ее взгляд стал недоверчивым.
– Ты не тот человек, которого я знала. Перешел на другую сторону? Это один из их адских экспериментов?
Она начала судорожно теребить простыню. Илан энергично замотал головой:
– Нет-нет, я не с ними, я с тобой. Я тоже жертва опытов. Объясни, что здесь происходит? Клиника давно закрыта, так как же получилось, что ты все еще здесь? Кто тебя лечит? Кто приносит еду?
Она не ответила, и Илан показал ей ключ.
– Кто вложил его тебе в руки? Что он открывает?
Она опустила плечи и молча посмотрела на него черными, лихорадочно блестящими глазами.
Илан не успокаивался.
– Ты должна рассказать мне о протоколе «Мемнод». О «Паранойе». Мне промыли мозги, внушили ложные воспоминания. Зачем? Родители когда-нибудь навещали меня здесь? Ты их видела?
Он вскочил, кинулся в угол, схватил карту сокровищ отца и развернул листок перед глазами К. Ж. Лоррен.
– Расскажи о Иакове, о лестнице. Зачем ты исписала стены палаты этим именем? Не молчи, умоляю!
Ему удалось расшевелить больную. Она неловко ухватила рисунок и посмотрела на Илана из-под полуприкрытых век.
– Как же давно я не видела этот пейзаж.
– Расскажи мне о нем.
Женщина кивнула на карты Таро, лежавшие рядом с черным крестом:
– Ключ к разгадке в этой колоде. Неужели ты и этого не помнишь?
Илан покачал головой:
– Черная дыра.
– Принеси карты.
Он подчинился и положил перед ней колоду.
– Если хочешь получить ответы, сними перчатки, – сказала она, протянув к нему руки.
Илан колебался.
– Пообещай, что не станешь… раздирать лицо ногтями.
Она сделала над собой усилие и улыбнулась, показав испорченные зубы.
– Ладно…
Обещание почти наверняка было пустым, но Илан осторожно размотал скотч и снял с нее перчатки. Женщина пошевелила пальцами, сморщилась, хрустнули суставы.
– Как же хорошо чувствовать.
Она взяла руки Илана в свои, крепко сжала, закрыла глаза, и ее рот исказила судорога. Его снедало нетерпение, но он сдержался и ничего не сказал, чтобы не спугнуть ее.
Она подняла веки, кивнула на ключ и произнесла тихим голосом:
– Я знаю, что он должен открыть.
– Так скажи мне.
– Врата твоего разума. Он даст тебе доступ к правде.
Она снова бредила, но Илан не стал ей перечить. Женщина взяла колоду Таро и выложила карты на стол. Семерки, восьмерки, Аркан Смерть…
– Многие карты Таро скрывают библейские символы. Раньше, до того как начались проблемы с памятью, ты это знал. Какую карту выбираешь? Смотри внимательно. Твой разум подскажет ответ.
Илан сконцентрировался, его взгляд остановился на одной из карт, и он вытащил ее из колоды.
– Повешенный.
Именно ее перевернул в его сне Люка Шардон. Ее он «чувствовал» лучше всего, сам не зная почему. На карте был изображен человек в разноцветном костюме менестреля с заложенными за спину руками, подвешенный за левую ногу на жерди, лежащей в виде перекладины на двух обуглившихся стволах дерева, некогда сожженных молнией, с шестью коротко обрубленными сучьями на каждом из них.