– Значит, если кто-то застанет меня трахающейся с другим мужиком, ты бы тоже не хотел знать?

– Это не то же самое.

– Ха!

– А вот и не ха! Не надо мне хакать, потому что это – фигня! Совсем не то же самое.

– Потому что я – женщина.

– Не потому.

– Да. Ты думаешь, что, когда ты трахаешься с Сильке, это не то же самое, когда я трахаюсь с Брэдом Питтом, лишь потому, что я – женщина.

– Нет, не так. Эй! С какой стати ты вдруг трахаешься с Брэдом Питтом?

– Разве есть разница, с кем я трахаюсь?

– Разница в выборе. Меня ты определила к Сильке, а себе позволила выбирать и предпочла Брэда Питта.

– Неважно. Дело в принципе.

– Раз дело в принципе, почему ты тогда не трахаешься с Лоном Чейни-младшим?[20]

– Лон Чейни-младший умер.

– Ну и что? Дело же в принципе. Ты думаешь, реальный Брэд Питт обратит на тебя внимание?

– Намекаешь, что я – уродина? Ты это хочешь сказать?

– Я этого не говорил.

– Ага, уродина, но не законченная, Лона Чейни я могу еще привлечь, но Брэда Питта – никогда. Вот спасибо! Может, мне на чердак переселиться? Буду жить на чердаке, чтобы никому на глаза не показываться, а ты станешь кормить меня через щель в двери.

– Вряд ли тебя можно спрятать на чердаке. У нас нет долбаной крыши. Кроме того…

– Смотри!

– Что?

– Вон там. Фургон.

Я посмотрел в указанном направлении и увидел, как в переулок поворачивает фургон, принадлежащий людям, ремонтировавшим стоки в нашем доме. Урсула вперила в фургон недобрый взгляд.

– Могу поспорить, что наша метла у них в фургоне, – прошипела она, вывернула руль, и машина устремилась вслед за фургоном.

– Ты куда? – Я пытался уберечь пакет с едой от воздействия центробежных сил.

– Я намерена вернуть нашу метлу. – Приближаясь к фургону, Урсула опустила стекло. – Или ты спустишь им воровство? – Она воткнула палец в клаксон и высунулась наружу: – Отдайте нашу метлу!

– Пожалуйста, не надо. Я тебе новую куплю.

– Я не хочу новую. Я хочу, чтобы они вернули ту, что украли. – Урсула опять надавила на клаксон. – Верните нашу метлу-у-у!

Кошмар! Я вскрыл пакет и сунул в него голову, чтобы не видеть происходящее. Урсула распаляла свой гнев, громко рассуждая о метлах и нечистых на руку работниках. Вскоре машина дернулась и остановилась, я вынул голову из пакета. Мы стояли на перекрестке прямо за фургоном. Урсула отстегивала ремень безопасности, жала на клаксон и открывала дверь – все одновременно. Из окна фургона высунулась голова. На лице мужика было написано ленивое «кто там еще?», при виде Урсулы это выражение немедленно сменилось на «караул, спасайся кто может!». Голова исчезла внутри. Секунду спустя фургон с визгом сорвался с места и вылетел на перекресток на красный свет. Урсула уже одной ногой стояла на мостовой. На миг она застыла в изумлении, потом крикнула вслед фургону: «Вернитесь и отдайте нашу метлу, гады!» – плюхнулась на сиденье и резко включила передачу.

– Давай не будем горячиться… – успел сказать я, прежде чем мой затылок вдавило в подголовник ускорением.

Пролетая через перекресток, я заметил машину, направлявшуюся прямо нам в бок Ее водитель крутанул руль, машину занесло, мои уши поймали отлетающий вдаль рев клаксона. Урсула ничего не заметила, она не отрывала глаз от фургона, несущегося впереди и отчаянно пытающегося оторваться от преследователей.

– Ах так? LaBt mal sehen wie gerne ihr diesen Besen wirklich wollt,[21]– произнесла Урсула с улыбкой террористки, входящей в правительственное здание с поясом смертницы под одеждой.

Двигатель визжал на высоких оборотах, как циркулярная пила, расстояние до фургона быстро сокращалось.

– Урсула, – попытался я изобразить суровость, – останови… Я серьезно… Немедленно останови машину… Я больше не буду повторять… Ладно, уговорила, я тебе отдам деньги за метлу. Я согласен купить ковролин, который ты хотела, завтра же едем в магазин. Все; что пожелаешь. Только… а-а-а-а!

Урсула вылетела на тротуар. Фургон свернул налево, и Урсула, заметив, что может срезать угол, не задумываясь, рванула через тротуар и небольшой газончик, отделявший его от дороги. Газон имел небольшой уклон, и мы взлетели как на трамплине. Полет был короток, не более двух секунд. Мне же показалось, что он длится сотни миль и несколько часов – дольше, чем в самой замедленной съемке. Все это время в голове у меня звучало одно протяжное «бля-а-а-а». Машина приземлилась так, что я клацнул зубами, Урсуле же пришлось бороться с вышедшим из подчинения рулем. Фургон, едва не перевернувшись, свернул в переулок. Урсула не отставала. Дорога в переулке представляла собой утрамбованную колею с травкой, растущей посредине. По бокам машину хлестали кусты.

– Еда остывает.

– Разогреем в микроволновке.

– Она в алюминиевых контейнерах. Алюминий нельзя ставить в микроволновку.

– Переложим в тарелку. Какие проблемы.

– Тогда больше посуды придется мыть. Какой смысл покупать еду на вынос, если потом надо мыть посуду?

– Боже! Я сама помою. Перестань хныкать.

– Умирать уж очень не хочется.

– Цыц. Кто тут собрался умирать?

Машина заложила вираж, от которого похолодело внутри. Колея закончилась, мы выскочили на какое-то игровое поле. Местный совет, очевидно, получил землю, с которой не знал что делать, – старую засыпанную шахту или участок, где стояла фабрика, выпускавшая крысиный яд. Воткнули пару столбов, имитируя ворота, и наказали полю быть общественным стадионом. Поле было заметно неровным, напоминало поверхность Луны и в придачу пропиталось водой. Фургон сантехников двинул налево, поперек поля. Урсула устремилась было за ними, но вывернула руль слишком резко – машину закружило на жидкой грязи. Разбрасывая мутные брызги, она оставляла на поле шрамы, словно великан, выписывающий пируэты на гигантских коньках.

– Ничего-ничего, я уже справилась… – выкрикнула Урсула, выводя машину из акробатического юза.

– Меня сейчас стошнит, – пролепетал я.

– Мы прямо едем, уже не крутимся.

– Я образно выражаюсь.

Фургон продвигался увереннее, но тоже испытывал трудности. На скользкой земле его зад бросало из стороны в сторону, водителю то и дело приходилось крутить руль, чтобы не сбиться с курса. Он явно направлялся к выходу – проему в высоких зарослях, обрамлявших поле. Фургон гнала вперед паника, вязкая, как в кошмарном сне. Сантехникам повезло, что мы в основном двигались боком. Урсула опять надавила на клаксон.