Что же, всех их считать невиновными? Практически это людям ныне и внушили. Если кого-то наказала Советская власть, значит, заведомо несправедливо. Но вспомните, что стало твориться в стране, когда была объявлена амнистия после смерти И.В. Сталина, чем обернулось «холодное лето 1953-го», когда все эти «невинные овечки» оказались на свободе!

Михаил Моруков. Несправедливо осужденные, разумеется, были, нельзя этого отрицать, и не будем ничего идеализировать. Со временем, разобравшись, их реабилитировали – одних раньше, других позднее. Хотя кого-то, судя по их делам, явно поторопились оправдывать.

И опять-таки следует подчеркнуть необходимость конкретно-исторического подхода для понимания и верной оценки происходившего. Вот в 20 – 30-е годы нередко судили за вредительство. А что, разве реально вредительства не было? Было. Однако было и то, что надо отнести, наверное, к «болезням роста». Возникали сложные ситуации, когда подчас очень трудно было определить, где просто разгильдяйство, безответственность, а где вредительство, самое настоящее. Подчас в конструкторском бюро или на заводе допускались какие-то серьезные технические ошибки (возможно, в спешке или из-за недостаточной квалификации), но типовой реакцией на неудачи в социально-психологическом климате того времени, когда еще очень сильны были отголоски Гражданской войны, становились репрессии.

Ю.М. Действительно, ситуации бывали сложнейшие. Такие, что, откровенно говоря, даже сегодня трудно дать однозначную оценку, ошибка ли это была либо умышленное преступление.

В.К. А можно привести конкретный пример?

М.М. Характерным примером стали аварии, сопровождавшие испытания первых советских подводных лодок в 1927 году. Тогда Советский Союз приступил к строительству своего Военно-Морского Флота, и на стапелях в Ленинграде заложили 6 подводных лодок типа «Декабрист», а затем в Николаеве еще 8 – типа «Ленинец». Советская разведка с ног сбилась, добывая чертежи у немцев и итальянцев, за валюту покупали компрессоры и турбины у шведов, маскируя, что нужны они для метро и комбайнов. Корпуса лодок изготавливали вручную, листы обшивки гнули молотками…

И вот первая, головная лодка построена. Выходит на испытания, начинает погружаться и вдруг – проваливается на дно. Ну хорошо еще, что испытывают в Балтийском море, где глубина 20 – 30 метров, корпус же лодки рассчитан на 90 – 120. А если бы в Черном море, где глубина – 600 метров? Лодку просто раздавило бы, с неизбежными человеческими жертвами.

В.К. Что же случилось?

М.М. Когда стали разбираться, выяснилось, что кингстоны в цистерне быстрого погружения сделаны открывающимися не наружу, как надо, а внутрь.

В.К. И это стало роковым?

М.М. Да! Ведь эту кингстонную пару – заглушки, расположенные ромбом, следовало открывать специальным усилием, а в обычном состоянии они прочно прижаты водой к корпусу. Но когда их сделали открывающимися внутрь, а не наружу, давление воды их быстро открыло, как только лодка начала погружаться. То есть рычаги регулирования кингстонов легко были преодолены, вода хлынула в цистерну, и лодка, потеряв управление, «проваливается». Произойди это не на Балтике, а в Черном море, установить причину гибели подводного корабля было бы невозможно, и все остальные 13 пришлось бы разрезать на стапелях. Значит, вся программа строительства подводного флота пошла бы, грубо говоря, коту под хвост!

Ю.М. Вот и вопрос: как к этому отнестись? Как к разгильдяйству, халатности или все-таки тут был злой умысел? Где грань?

М.М. И не надо думать, что «сталинские палачи» специально отлавливали невинных конструкторов, инженеров, техников, чтобы заполнять ими ГУЛАГ. Если можно так выразиться, «сдавали»-то специалистов зачастую рабочие, которые должны были реализовать их проекты.

Вот так, например, получилось с выдающимся авиаконструктором, «королем истребителей» Николаем Николаевичем Поликарповым. Проектирует он 10 типов самолетов, и 5 из них разбиваются. Выходит, производить эти машины в массовом порядке нельзя. Завод, который делал опытные образцы, простаивает, рабочие не получают зарплату, потому что они на сдельщине, люди возмущаются.

А ведь на авиационные предприятия подбирали не худших, это была «рабочая аристократия» Советского Союза. В общем, партком завода в 1929 году по десятой или двадцатой жалобе рабочего коллектива постановил, что надо войти в контакт с ОГПУ и сообщить о возникших подозрениях.

Ю.М. Дело усугублялось еще и тем, что самолеты проектировались под двигатели, которые в Советском Союзе тогда не производились, а закупались в одном-двух экземплярах за валюту. И вот за два года, с 1928-го по 1930-й, были испытаны 14 моделей самолетов, 7 из которых разбились. Оказался сорванным проект перевооружения ВВС РККА новыми типами самолетов-истребителей – так называемый Заказ 1927 года. В результате попала в заключение значительная часть инженерно-технических кадров.

М.М. А дальнейшее выполнение программ перевооружения армии и флота было поставлено под угрозу. Именно тогда выход нашли в создании из числа осужденных специальных проектно-конструкторских организаций, которые затем получат название особых технических бюро (ОТБ), а в современной литературе – «шарашек».

В.К. В чем был главный смысл? В усилении контроля над трудом конструкторов?

М.М. Да, больше контроля и гораздо большая концентрация усилий на том или ином особенно срочном задании. Особые технические бюро по сути своей являлись организациями, предназначенными для выполнения чрезвычайных задач в максимально сжатые сроки. Подчеркну, что никогда не было цели заменить ими обычные конструкторские бюро. Именно поэтому ОТБ не имели собственной проектной инициативы, они были призваны дополнить собой повседневную деятельность КБ соответствующего профиля. По этой и ряду прочих причин противопоставление ОТБ и других конструкторских организаций, нередко встречающееся в мемуарной литературе, является исторически некорректным и контрпродуктивным.

Виктор Кожемяко. Как же организовывалась работа осужденных в особых технических бюро? Кто этими бюро руководил?

Михаил Моруков. В период 1929 – 1934 годов единого центра для координации их деятельности и не было. Соответственно не было и единообразия в организации работы. Структура каждого такого коллектива разрабатывалась применительно к конкретным условиям и задачам. Но, как правило, техническое руководство осуществлял консультант (главный инженер) при начальнике ОТБ. Обычно этот пост занимал наиболее опытный из заключенных специалистов. Подготовленные проекты поступали на утверждение в технический совет, куда входили как осужденные, так и вольнонаемные специалисты, а также сотрудники ОГПУ.

Юрий Моруков. Надо отметить, что в середине 1934 года все особые конструкторские бюро ОГПУ СССР, существовавшие под разными названиями (ЦКБ, ОКТБ и др.), были расформированы, а заключенные специалисты освобождены.

В.К. Считалось, что они выполнили свои задачи?