– Тебе не следует быть здесь, – раздался чей-то голос за ее спиной.

Лора дернулась, но сразу расслабилась.

Афина оглядела унылую крышу особняка. Смотреть там было не на что: пара старых шезлонгов и ящик кондиционера. По правде говоря, на крышу выходить не разрешалось, но Майлз и Лора иногда поднимались наверх, если стояла хорошая погода и у них была бутылочка вина. Они говорили о том, что хорошо бы здесь все обустроить – может, разбить небольшой садик, – но все это было до того, как не стало Гилберта.

«Не стало Гермеса», – поправила себя Лора, зябко потирая руки и снова поворачиваясь к серебристым грозовым тучам, собирающимся на востоке.

Не доверяя шезлонгу, богиня предпочла устроиться прямо на шероховатой поверхности крыши. Она положила дори на колени и принялась затачивать оба наконечника точильным камнем, который взяла с кухни.

– Это был Гермес.

Лора и сама не знала, почему ей было легче рассказать об этом именно богине. Может, потому, что Афина, лишенная сентиментальности, которая всегда рубила с плеча, не бросилась бы ее утешать или подталкивать к откровениям.

– Что с ним? – Афина отложила точильный камень в сторону.

– Мужчина, на которого я работала – тот, что владел этим домом и оставил его мне… – Лора сглотнула. – Это был Гермес. После своего исчезновения он отправился сюда. Ревелер сказал мне об этом в музее.

– Ага, – вымолвила Афина, а потом осторожно добавила: – И ты веришь самозванцу?

Лора кивнула.

– Очевидно, Гермес тоже думал, что Эгида у меня. Должно быть, для него это обернулось огромным разочарованием, когда он понял, что у меня ничего нет и что он напрасно… – Ее голос сорвался, за что она себя возненавидела. – Что он напрасно потратил столько сил, чтобы пригреть меня.

Губы Афины сложились в жесткую линию.

– Хотя я не понимаю, – продолжила Лора. – Ревелер сказал, что Гермес чувствовал себя в долгу передо мной и старался не допустить того, чтобы Рат завладел Эгидой…

– Гермес определенно узнал о существовании нового текста, – сказала Афина, – и надеялся использовать его, чтобы сбежать из Агона.

– Возможно, что так, – согласилась Лора, – или, ничего не зная об этом, он просто хотел использовать щит в следующем Агоне. Решил, что я могла бы отдать ему Эгиду добровольно, если бы он проявил ко мне участие. Но почему он чувствовал себя в долгу передо мной? Зачем идти на такие сложности, чтобы проникнуть в мою жизнь, если он никогда не расспрашивал меня о моем прошлом и не побуждал к откровенности? Он даже дал мне защитный амулет, который делал меня невидимой для богов. Он оставил мне этот дом.

– Я так и думала, – медленно произнесла Афина. – Как я уже говорила тебе, много лет я изучала твою историю, искала тебя. Мне довелось увидеть тебя лишь раз, три года назад, когда ты шла по этим улицам, и я проследила за тобой до самого дома. Тем не менее я больше никогда тебя не видела, и в начале этой охоты мне оставалось лишь надеяться, что ты все еще живешь здесь.

Мысль о том, что ей пришлось пройти в нескольких шагах от невидимой богини, наполнила Лору странным, запоздалым страхом.

– Ты не помнишь, была ли на мне цепочка? – спросила Лора. – С золотым кулоном в виде перышка?

Богиня тщательно обдумала вопрос.

– Нет, ее не было.

Должно быть, это было сразу после того, как Лора приехала сюда с Гилбертом – с Гермесом. А через две недели, проснувшись однажды утром, она обнаружила цепочку на своей прикроватной тумбочке.

– Ты спрашиваешь, зачем Гермесу понадобилось разыгрывать такую шараду? – продолжила Афина. – Да просто потому, что он большой хитрец и обожает эти развлечения. И все же он не дурак. Если он верил, что ты обладаешь Эгидой, у него была веская причина. Поэтому я должна спросить тебя еще раз, Мелора – у тебя щит моего отца? И есть ли опасность, что он попадет в руки самозванца Ареса?

Онемение началось покалыванием в кончиках пальцев и разливалось по рукам. Мысли понеслись по кругу, где один темный страх преследовал другой. Лора впилась ногтями в ладони, пытаясь болью разорвать этот круг.

– У меня нет Эгиды, – подтвердила она. – Может быть, он узнал, что Аристос Кадму похвастался моему отцу о местонахождении щита.

– Может, и так, – пробормотала богиня.

Тут Лора вспомнила слова Белена: «Ты – помеха. И щит тоже помеха». Она прижала руки к груди, склоняясь к коленям.

– А что если дело не только в этом новом тексте? Может, сама мысль о том, что щит украла девчонка, задевает его гордость?

– Существует много причин, почему Рат так жаждет завладеть Эгидой. Он хочет знать секрет победы в Агоне. Обставленный девчонкой, он хочет залечить свою уязвленную гордость. Он хочет, чтобы величие Эгиды служило символом его власти, а еще использовать ее как оружие. Эгида способна вызывать гром и метать молнии, но даже и без этого она вселяет страх в сердца тех, кому доведется увидеть ее. – И подумав о чем-то еще, Афина добавила: – Если ты не отдашь ему щит добровольно, Рат захочет, чтобы ты использовала щит от его имени, и он пойдет на все, чтобы вынудить тебя к этому.

– Ты говоришь так, будто тебе не все равно, – заметила Лора. – Можно подумать, что у тебя действительно есть какой-то интерес ко мне помимо условий нашего соглашения?

– Как и у любого мастера, – Афина наклонила к ней голову, – если я вижу потенциал в сыром материале, у меня возникает непреодолимое желание превратить его во что-то великое.

– Весьма забавно слышать это от тебя, – усмехнулась Лора.

– Я не понимаю твоего упрека, – прямо сказала Афина.

– Ты никогда не управляла женщинами, – уточнила Лора. – Во всяком случае, не так, как своими героями. Но ты всегда с удовольствием наказывала их.

– Женщинами и девочками занималась моя сестра, это вне моей ответственности. – В словах богини прозвучало предостережение. – Я не обязана тебе ничего объяснять.

Выражение лица Афины побуждало ее продолжить, и Лора никогда не отступала после промашки в бою.

– Ты знаешь, почему женщины-охотницы не вправе претендовать на силу бога? Как старейшины кланов всегда оправдывали это? – спросила Лора, выпуская пар тихого гнева, копившегося в ней годами. – Они ссылаются на исходный текст, но всегда указывают и на тебя. Мол, ты всегда воодушевляла на подвиги только героев-мужчин. Только им ты помогала обрести добытый в битве клеос – единственный клеос, который имеет значение для старейшин. Для них ты всегда была продолжением воли Зевса.

– Я была рождена из разума моего отца. Я и есть продолжение его воли.

Челюсти богини сжались, превращая ее лицо в маску ярости.

– Мое присутствие здесь и сейчас необходимо для того, чтобы понять, что происходит с теми, кто нарушает естественный порядок вещей. Кто предает моего отца.