ушёл себе в тайгу, да и концов нет, всё. А как переписчики убрались восвояси — так и вернулся. И как же поискать-то нам нашего некроманта, если он очевидно не желает быть найденным?

— Когда-то нам рассказывали, что в Европах умеют засекать магическую активность, — мечтательно произнёс Пантелеев.

— На ограниченном пространстве и силами одного или нескольких очень сильных магов-универсалов, — покачал головой Соколовский. — Конечно, идея богатая, но реализуема, боюсь я, даже не в нынешнем просвещённом столетии. Те, кто это делал, не имели под своей рукой наших бескрайних просторов, зато имели много времени на исследования сего предмета. Тут за Сибирском-то не вдруг уследишь, а обо всей губернии и говорить нечего.

— И где искать вашего некроманта, если это некромант? Артефакт-то и вовсе не найти, я верно понимаю? — Пантелеев так и сочился недоверчивостью.

— Верно, Семён Игнатьевич, — задумчиво кивнул Соколовский. — Но кроме возможной магической составляющей у нас есть и обычный разбой, так ведь? Может быть, пойти сначала с этой стороны?

— Есть у меня в Урике человечек, в прошлом месяце нашли его украденную собственность, сказал — век не забудет, и говорил — обращаться, если что нужно, — медленно произнёс Пантелеев. — Навещу, поговорю. Пусть слухи соберёт и может быть, не только слухи.

— И ещё прошу не забывать, что дорога-то у нас не простая, и ведёт в том числе в Александровский централ, — веско сказал Болотников. — Туда не довезли продовольствие, и что там ещё было в тех телегах.

— Может быть, что-то как раз довезли? — приподнял бровь Соколовский. — Оттуда не было сигналов, что груз не доехал?

— Так вот не знаю пока, снесусь с ними сегодня, есть там кое-кто, магической связью владеющий, ответит. Заодно скажу глядеть в оба.

— Вот и договорились, — кивнул Соколовский.

— Я могу поискать некроманта, — сказала внезапно Фань-Фань. — Я не слишком хорошо знаю земли, что расположены далеко от города, но если близко — могу почуять.

— И что сделаете тогда? — нахмурился Пантелеев.

— Дам вам знать, — она обезоруживающе улыбнулась. — О нет, я не собираюсь хватать его и тащить, я просто расскажу, что узнаю.

Я не слишком понимала, как Фань-Фань сможет найти не факт, что существующего некроманта, но помнила записки Бельского о лисодемонах, и о том, что способности их велики и безграничны, и что не людским умом их все постичь. Значит — пускай ищет. А нам бы разобраться с задачкой поскорее, да не с одной. И с лишними слухами — тоже.

— О чём задумались, Ольга Дмитриевна? — поддел Болотников.

— Не поверите, о слухах, — тут же ответила я. — Если бы мы сами их как-то организованно выпускали, то глядишь, они не прирастали бы с такой скоростью, как сейчас. Люди же всё равно будут болтать, хоть чем им грози, природа их такая. Вот её, в смысле природу, и нужно использовать.

— И что же, по-вашему, я должен сесть и сочинять слухи? — не понял Болотников.

— Отчего вы? Я помню перспективного журналиста, Владимира Арсентьевича, наверное, он сможет подсказать ещё кого-нибудь. В «Губернские ведомости» писать не обязательно, а рассказывать в трактирах — можно.

Болотников осмотрел меня внимательно, будто впервые увидел.

— Подумаем, — кивнул. — А пока — делаем, кто что взял на себя, ну и об обычных делах не забываем. И ждём известий.

И ждём известий, да. Я преувеличенно вежливо распрощалась с Соколовским, кивнула остальным — и отправилась в больницу к Ивану Дмитриевичу. Потому что там меня ждала работа, она вечна, а остальное — потом.

6. Вести из столицы

6. Вести из столицы

Неурочный вызов отца оторвал Соколовского от неких приятных размышлений после переполненного работой дня. Строго говоря, всякий подобный вызов выглядел неурочным, потому что — не в обычае у них было вызывать друг друга, разве что очень уж припирала нужда, и то больше по делу, чем для себя.

День вышел суматошный — после совещания у Болотникова нужно было отправиться скоренько в Нижнеудинский уезд, потому что там, оказывается, образовалось тело с явными следами насильственной кончины, и местные засуетились. Правда, Болотников открыл портал — им обоим, вместе с Пантелеевым, который тут же встрепенулся и тоже изъявил желание выяснить, что случилось. Вот вдвоём там до вечера и провозились.

Пантелееву докладывали местный исправник и свидетели, а Соколовскому — врач местной больницы, и провозились с тем делом до сумерек — потому что оказалось, причиной смерти стала вовсе не семейная ссора, как полагали поначалу, а делёжка украденного при разгрузке на железнодорожной станции сахара.

— Что-то у нас который день сплошные покражи продовольствия, — ворчал Пантелеев. — То нежить соль с мукой ворует, то эти вот, — брезгливо морщился, вспоминая допрос брата убиенного.

Тот брат не сразу, но сознался, что вместе с покойным Трифоном и ещё с соседом Вовкой уволокли три мешка, договаривались сбыть через бакалейную лавку кума, но Трифон решил схоронить полмешка для своих нужд — домашних настоек, которыми приторговывал, и варенья. Однако компаньоны приметили недостачу, прижали к стене, слово за слово, дошло до драки, и дальше уже случайность — потому что никто не ожидал, что Трифон упадет головой аккурат на угол сундука, окованный металлом, и тут же отдаст богу душу. А собирались-то всего-навсего проучить, чтоб далее неповадно было у своих тащить, ладно где-то там, на железке, где плохо лежало, а тут-то! Помянутый брат едва не плакал, потому что никак не ожидал такой развязки, и ещё теперь должен был заботиться о вдове Трифона и его пятерых детях, а у него у самого четверо, и тоже все мал мала меньше.

Из посмертного допроса узнали, что покойный Трифон ещё и задолжал в кабаке месяц как, просрочил уплату долга и изыскивал возможности разжиться деньгами дополнительно к заработку — а работал он на заготовке леса. И что он как раз накануне был на работе своей выходной и подрабатывал на разгрузке вагонов на станции — там и присмотрел мешки с сахаром, из-за которых всё и случилось.

Эта простая в сущности история так утомила, что Соколовский едва ли не с радостью сбежал из присутственной избы на воздух, да ещё и погост местный заодно проведал — но не обнаружил там ничего, похожего на то, что видели с Лёлей в Урике.