Возле стола, на котором горела свеча, сидел сильно заросший мужчина в изрядно замызганном польском кафтанье и старательно шоркал напильником по куску металла. Он так увлекся своим занятием, что даже не услышал, как отворилась дверь его узилища. Впрочем, ее петли были хорошо смазано и совсем не скрипели.

– Вечер добрый, пан Вельский! – стараясь придать своему голосу побольше бархатных ноток, сказал гетман.

Узник от неожиданности подскочил на табуретке, словно его укололи шилом, а затем, узнав Полуботка, подхватился на ноги и склонился в низком поклоне.

– Мое шанование, ясновельможный пан гетман! – ответил он охрипшим от волнения голосом.

Полуботок с удовлетворением улыбнулся. Он долго искал этого человека. И не будь у черниговского полковника связей среди польских купцов, пан Казимеж Вельский так и затерялся бы на просторах Речи Посполитой. Но деньги могут все, а большие деньги – тем более. Поиск Вельского вылился в немалую сумму, но гетман знал, что пан Казимеж стоит гораздо дороже.

Казимеж Вельский слыл в Польше уважаемым ювелиром и гравером. Но на свою беду он связался с Мазепой, который лестью и посулами заставил его стать фальшивомонетчиком.

Гетман Мазепа не стал торговать серебром, добываемым на тайном руднике. Он нашел ему более выгодное применение – с помощью Вельского начал чеканить польские злотые, которые на поверку оказались лучше тех, что выпускались королевским монетным двором; содержание серебра у них было выше. А подпольная мастерская, где чеканились фальшивые злотые, находилась на хуторе, который позже достался Полуботку, в подвалах каменного дома.

Когда начались военные действия и Мазепа пошел против царя Петра, хитрый гравер быстро смекнул, что является для гетмана опасным свидетелем его незаконных деяний, и в одну из темных ночей исчез, будто его проглотила сырая земля. Возможно, Мазепа искал Вельского, а может, ему было не до этого, но в конечном итоге гравер-фальшивомонетчик сохранил себе жизнь и даже честное имя, потому что никто не знал, чем он занимался в Украйне.

Никто, кроме Полуботка. Однажды его казаки перехватили мажару, груженную мешками с новенькими злотыми, которые были спрятаны под копной сена. Возчик так и не выдал, – даже под пыткой – кто он и откуда у него такие большие деньги. Но когда его увидел Полуботок, то сразу узнал в возчике старого мажордома Мазепы. Это был верный пес, преданный хозяину до мозга костей.

Тут-то Павел Леонтьевич, которого никак нельзя было обвинить в отсутствии ума и проницательности, и сообразил, что это за деньги и кому они принадлежат. Судя по количеству фальшивых злотых (впрочем, никто так и не понял, что деньги поддельные), тайный серебряный рудник был поистине золотым дном. Этот денежный трофей еще больше утвердил черниговского полковника в мысли, что докладывать царю Петру об этих злоупотреблениях Мазепы не стоит.

Жизнь – это карточная игра. И только дурак ходит сразу с козырей.

– Пан соскучился по работе? – Полуботок кивком головы указал на слесарные и граверные инструменты, разложенные на столе.

– О-о… – простонал от избытка чувств гравер. – Моя праца… Ясновельможный пан гетман, без работы я не жывый.

– У вас будет много работы, пан Вельский. Если мы, конечно, придем к согласию.

– Я згоден!

– И вы даже не хотите спросить, какие услуги от вас потребуются?

– Надеюсь, ясновельможный пан не будет требовать от меня невозможного.

– Ни в коей мере. Вы, пан Казимеж, займетесь своим любимым делом. За которое я буду щедро платить вам.

– Ясновельможный пан очень добр ко мне, – Гравер заметно волновался. – Но я не понимаю…

– Для меня вы будете делать то, что в свое время делали для Мазепы, – отчеканил гетман.

– Пенёндзы?! – Гравер отшатнулся назад с таким видом, словно перед ним появилось какое-то страшилище.

«Откуда ему известно?!» – подумал ошарашенный Вельский. Он не строил больших иллюзий насчет своего пленения. Его вывезли из Польши в бессознательном состоянии, после того как он поддался искусу и отобедал в корчме с незнакомым шляхтичем, который сорил злотыми направо и налево. Наверное, ему в питье или еду подмешали какое-то сильнодействующее сонное зелье.

И все равно предложение гетмана оказалось для гравера неожиданностью.

– Именно так, – твердо сказал Полуботок. – Деньги.

– Но пан…

– Да-да, у вас, пан Казимеж, есть выбор, – Гетман коварно улыбнулся. – Однако я не думаю, что он вам понравится.

Гравер грустно вздохнул и пожал плечами – куда денешься? Но тут же оживился и предложил:

– Ясновельможный пан, я могу сделать такие золотые, что они будут как настоящие!

– Это как? – заинтересовался гетман.

– О, для этого я много работал… И получилось! Медные заготовки покрываются золотым сплавом. Даже еврейские негоцианты в Кракове купились на мои деньги как дети.

– Нет, пан Казимеж, нам не нужно мошенничать. Вы будете чеканить польские злотые из серебра. Главное, чтобы их нельзя было отличить от настоящих.

– Тогда мне нужно хорошее оборудование.

– Достанем все, что вы скажете.

– А где то, что было здесь?

Полуботок с недоумением посмотрел на гравера и ответил:

– Когда я купил хутор и этот дом, подвалы были пустыми.

Вельский коротко улыбнулся и сказал:

– То пан ясновельможный гетман забыл, что Мазепа был хитрый хлоп?

– Мазепины хитрости я хорошо помню… – Павел Леонтьевич потемнел лицом. – Но причем здесь подвалы?

– Тут есть тайная комната. О которой известно было только мне и Мазепе.

– И где она?

– Я покажу…

Комната находилась в конце подземного коридора, в тупике. Вальский нажал на выступ в стене, затем с силой потянул за скобу, к которой был приделан длинный штырь, и часть стены со скрипом отъехала в сторону. Осторожный Полуботок передал подсвечник Вальскому, и тот первым вошел в тайную мастерскую.

Оборудование и стеллажи с разнообразными инструментами и кусками металла находились на своих местах, изрядно припорошенные пылью. Только исчезли матрицы и заготовки монет. Даже в большой спешке Мазепа остался верен себе – оставлять как можно меньше улик. Поэтому подвальное помещение на первый взгляд казалось не убежищем фальшивомонетчиков, а всего лишь хорошо оснащенной слесарной мастерской; подобную Полуботку доводилось видеть во Львове. В мастерской было холодно, но сухо, потому что дом построили на пригорке, а подвал был вырыт в мощном глиняном пласте.

– Я готов начать работать хоть завтра! – воскликнул обрадованный гравер.

– Именно этого я и хочу от вас, – ответил Полуботок, у которого словно гора свалилась с плеч – теперь не нужно будет тратить время и деньги на закупку нового оборудования, что может вызвать подозрение со стороны фискалов царя Петра.