- Ага, - подхватил он, - а еще с десяток языков иностранных выучить: говорят, что каждый следующий дается легче предыдущих! Как ты, кстати, так быстро их язык освоил?

- Я бы не сказал, что прям так уж быстро, - снова начал защищаться я, - за первые несколько дней я, возможно, с перепугу выучил пару сотен самых употребляемых слов. Потом мне уже понемногу стала хозяйка тела помогать. Но совсем чуть-чуть. Я и до сих пор не все слова понимаю. Да ты ж и сам знаешь, что за счет мимики и жестов доносится больше половины информации в беседе, это если еще интонацию не считать. Так и понимал собеседников, в общих чертах, постоянно пытаясь запоминать новые слова. К тому же активный словарный запас начинается от полутора тысяч, а чтобы понимать с пятого на десятое, так и вообще нужно в разы меньше слов знать!

- Не нервничай, - начал успокаивать меня откровенно улыбающийся Женя, - в освоение языка мне гораздо проще верится, чем в твои детско-юношеские шансы калечить десятки мужиков, не получая травм.

- Им еще и кровь нельзя было первыми проливать! – продолжил я держать оборону на этом участке фронта.

- Все-все, - поднял руки Женя, - верю, как себе. Кстати, по поводу языка, у Лукьяненко, кажется, была серия с переходами в другие миры, так вот там у новоприбывшего активировалась временная повышенная обучаемость. Может, и у тебя было что-то похожее?

- Не думаю, - помедлив немного, ответил я, - просто учил во сне, записывал на корочку, как говорится. Потом наяву учил. Когда очень-очень надо, то и мужиков покалечишь, и язык выучишь, как показывает практика.

- К тому же мир волшебный, - поддакнул Женя.

Но я точно знал, что соглашается он со мной только из боязни, что начну волноваться и снова потеряю сознание, если не хуже.

Мы еще говорили о чем-то, но вновь начавшиеся приступы боли отвлекали меня от беседы.

Сидели мы все втроем на заднем сидении. Женя занимал половину места, мы с Антохой – другую половину.

Когда Женя брал паузу, Антон тоже включался в беседу и задавал короткие емкие вопросы. Когда мы обсудили те принципы использования Дара, что я успел узнать, он покивал и утвердительно так предположил, что я, вернувшись домой, первым делом убедился, что у нас тут никакого дара нет.

Я хлопнул пару раз глазами, потом ругнулся про себя и, вспоминая полученные уроки, начал сканировать пространство.

Дар был. Нет, неправильно. Были какие-то его производные. Не знаю, как объяснить. Он словно был сырой, неготовый к использованию.

- Ты знаешь, - задумчиво заговорил я, наконец, с Антохой, - он есть, но толку от него почти нет.

- А лечить себя ты можешь? – с детской надеждой на чудо в голосе уточнил он.

- Я и там этого не умел, - криво улыбнулся я, - но могу немного вобрать в себя, и он должен немного улучшить мои физические кондиции.

- Так, а нам сейчас больше и не надо! – обрадовался он. – Ты только не пойми неправильно, но, если я верно во всем разобрался, ты в это тело попал, потому что старый хозяин его уже покинул. То есть, для жизни оно уже не годится и держится только на том, что ты подсознательно местный Дар в себя и так потихоньку тянул. Согласен? И пока ты продолжаешь тянуть, ты живешь. Но вряд ли это надолго.

- А что за пессимизм? – вмешался Женя. – Вдруг он сможет себя так поддерживать годами?

- Товарищ мой вспомнил такого колоритного пациента, как наш пришелец, и нашел его медицинскую карту. У тела ныне покойного как личность Игоря Семеновича толком не осталось ни желудка, ни печени, ни сердца – все убито годами упорного беззаветного алкоголизма. Не представляю я себе такого волшебства, чтобы люди без внутренних органов годами жили.

Я взглянул на водителя. Тот вел себе автомобиль, тихонько подпевая магнитоле. Видимо, и не такие чокнутые пассажиры ему попадались на извилистом профессиональном пути. Не барагозят, и ладно. Повезло нам с таксистом.

- Да, - согласился я с доводами Антохи, - скорее всего, так и есть. Я, собственно, все, что хотел, узнал еще по телефону. Теперь просто провожу с вами время, пока не настанет момент путешествовать дальше.

- Думаешь, что снова попадешь в другой мир? – уточнил Женя.

- Очень на это рассчитываю, - признался я, - хотя есть тревога по поводу того, что станет с сознанием, если текущее тело перестанет функционировать. Как бы оно не того, не самоуничтожилось по причине просрочки носителя.

Ребята задумались.

- Тогда, тем более, нужно будет очень постараться снять копию, - проговорил Антон, - вдруг, когда-нибудь удастся ее полноценно задействовать. Считай, будет тебе третья жизнь!

Мне на тот момент было немного не до этого, я пытался убрать или хотя бы облегчить боль. Результат был, хотя и не стопроцентный, однако жить становилось проще.

Когда мы подъехали к до боли знакомому зданию, то, к моему удивлению, не остановились. Но почти сразу же я понял, что глупо было бы высаживаться всем табором прямо под объективами камер охраны.

И, точно, за ближайшим поворотом нас ждал Кирилл – эталонный представитель постоянной аудитории одиннадцатого федерального канала. Полутораметровая широкая и глубокая укладка покоилась у него за спиной.

- А как вы, доходяги, ее таскаете? – шутливо уточнил Антоха, когда я улегся в этот черный ящик и Женя с легкостью поднял его одной рукой.

- Там колесики есть, - вполне серьезно ответил Кирилл, - только они отломались.

- Значит, они «были», а не «есть» - продолжил поддерживать видимость непринужденной беседы Антон, видимо, для того, чтобы к моменту пересечения проходной пустяшный разговор был в самом разгаре.

- Там крепления от них остались, - все в том же ключе отвечал Кирилл, - так что можно с определенной уверенностью считать, что отчасти колеса все еще есть.

Мне стало немного не по себе, что с моего сознания (на минуточку, кроме сознания у меня собственно, ничего и нет во всех известным мне мирах) слепок будет снимать именно этот нестандартный юноша.

Но, Антоха ему доверял, значит, и у меня сомнений быть не должно!

Едва меня положили в знакомое уже кресло и Кирилл начал процедуру подсоединения моей тщедушной тушки к их футуристической аппаратуре, как я услышал, что меня или Женю кто-то очень тихо зовет