Фелип Мандл подбежал к орудию, спрятался за ним. До этого он некоторое время наблюдал, как солдаты аккуратно выпускали одиночные снаряды по отдельным целям.

— Думаю, я уловил, — пробормотал карлик, прицеливаясь в надвигающуюся толпу и выпуская зараз пол-ленты. Во все стороны полетели тела, раздались вопли, и люди в панике побежали.

— А мне нравится, — решил лилипут.

Тут к нему подоспели двое клоунов в полном гриме с ящиками боеприпасов. Счастливчик Фелип высмотрел еще кучку людей, пытавшихся укрыться за павильоном тира, и всадил в этот участок остатки ленты.

— Попридержи стрельбу. — Один из клоунов с грохотом заправил новую ленту в казенник дымящегося орудия. — Ствол прогорит.

Счастливчик Фелип ухмыльнулся в ответ, кивая в знак согласия.

— К черту пистолеты! — крикнул он. — Я это обожаю! — И в толпу снаружи снова полетели бластерные заряды. — Имел я вас всех, сволочи! В уши и в задницу!

Двое мужчин снова и снова налегали на дверь. Та не поддавалась. К ним протолкался очень большой человек с очень большим молотом и велел отойти. Раздалось несколько ударов. Дверь пала. Вопя от ярости и возбуждения, мобили повалили внутрь стадиона.

Ньянгу, услышавший вопли, сообразил, что они означают, и приказал находившимся вокруг него легионерам рассредоточиться, спуститься вниз и занять круговую оборону.

Гарвин из своей комментаторской кабины наверху тоже услышал происходящее.

— Пойдем, — спокойно сказал ему Аликхан. — Внизу для нас есть работа.

Двое подхватили свое оружие и ссыпались по лестнице к главной арене стадиона.

Увидев выплеснувшихся на арену вооруженных людей, ра'фелан постарался подтянуться повыше в переплетении канатов под потолком. Один человек заметил движение, изогнулся, прицелился.

Моника Лир, обернувшаяся вокруг главного шеста, выстрелом развалила стрелка пополам, ухмыльнулась, нашла еще одного, прикончила и методично продолжила свою мрачную жатву.

Сопи Мидт вышмыгнул из цирковой кассы и понесся через арену с большой красной коробкой под мышкой. На его пути оказалась женщина с пистолетом.

— Нет! — крикнул Сопи. — Я поделюсь… не надо… вы не можете…

Женщина, понятия не имея, о чем он вопит, выстрелила ему в грудь и еще раз, пока Мидт корчился в луже крови. Ящик ударился об пол, раскрылся, и из него посыпались кредиты.

Женщина уронила пистолет, зачерпнула деньги, но Лир накрыла ее выстрелом сверху. К сокровищу попытались подобраться еще трое, и Моника запустила вниз гранату.

Цирковую кассу оставили в покое. По всей арене вперемешку с распростертыми телами валялись купюры и монеты.

— Иди сюда, Тикондерога, — как заведенный повторял Эмтон. — Иди сюда к остальным. Нам надо найти место, где спрятаться, где нам не причинят вреда.

Тикондерога, скорчившаяся под возвышением рафа Атертона, била хвостом и смотрела в другую сторону, делая вид, что не слышит. Остальные пятеро зверей уже сидели в большом контейнере на колесиках.

— Иди сюда, ты, ужасное животное, — умолял Эмтон. Он услышал шум, поднял голову и увидел приближающихся к нему двоих мобилей с самодовольными ухмылками на лицах. Одного с дубинкой, другого — с чем-то вроде крюка на палке.

— Подите прочь, глупые твари. — Дрессировщик вытащил маленький пистолет, добытый у покойного Сопи Мидта, наставил оружие на людей, зажмурил глаза и дважды нажал на курок.

Раздался вопль и тяжелый удар. Эмтон открыл глаза и увидел, что один человек лежит неподвижно, а другой корчится на полу, зажимая живот. Хозяин кошек подошел к раненому, приставил пистолет к его голове и, вновь зажмурившись, выстрелил.

Когда он вернулся к возвышению, Тикондерога уже сидела в контейнере вместе с остальными.

Кони Руди Квиека бились о тросы, удерживавшие их в большом помещении, используемом под загон. Один мерин разорвал узел, и лошади вырвались на свободу, едва не затоптав кричащих и размахивающих руками хозяев.

Бандит заметил Руди, ковыляющего по арене за своими верными, и выстрелил в него.

Джил Махим, увидев, как Квиек упал, прикончила убийцу, потом бросилась вперед, схватила Квиека за ворот его роскошной рубахи и уволокла в проход, где засел с оружием наготове Флим.

— Если кто-нибудь из ублюдков приблизится… завяжи им хвост узлом, — сказала она.

Флим по-настоящему улыбнулся.

— Не подберутся.

Джил открыла свою аптечку, разорвала на Квиеке рубаху и поморщилась, глядя на дырку в его груди рядом с сердцем. Качая головой, она ощупала ему спину, нашла выходное отверстие. Легкое, похоже, не задето, решила девушка.

Квиек открыл глаза, умиротворенно ей улыбнулся. Затем его тело содрогнулось, и он умер.

Махим привела рубаху наездника в порядок, бросила взгляд на его жен, начавших причитать, и, выбросив их из головы, заспешила, прижимаясь к стене, в поисках новых раненых.

Дюжина человек замерли, когда из прохода появился Аликхан с «пожирателем» в одной лапе и осиной гранатой в другой. Он застрелил двоих, размял гранату и запустил ее в гущу мобилей. Они заорали, когда та взорвалась и из распавшейся оболочки с жужжанием вылетели псевдонасекомые, жаля всех, кто попадался на пути.

Мусфий прикончил еще пару человек, и остальные ударились в панику, видя, как большие пули ударяют в тело, а затем из них выплескиваются похожие на опарышей твари, расползаются и начинают вжираться в тело. Никто из мобилей не добежал к проходу на лестницу, по которой они собирались подняться.

Бегущий Медведь, на сей раз благоразумно одетый в комбинезон, мчался во главе пятнадцати цирковых в тыл к мобилям. Он застрелил женщину с покрытым запекшейся кровью мясницким ножом и осознал, что кричит в голос. К его вечному стыду, это оказался не один из полузабытых военных кличей его народа, а цирковой клич «Эй; Руби!»

Маев вбежала в помещение медвежатников и увидела двух неподвижно стоящих роботов и их распростертых на полу мертвых операторов.

— Сучий потрох, — выругалась девушка, оттащила с дороги один из трупов и, надев шлем, уселась за пульт.

— Кажется, почти все помню, — пробормотала она, и «Крошка Дони» ожила.

Маев вывела ее из комнаты и направила на кучку мобилей, склонившихся над парой тел. Один обернулся, увидел косолапую тварь и завопил. Женщина выстрелила в робота, увидела, что попала, а в следующий момент когти «Крошки Дони» разорвали ей горло. Мобили бросились врассыпную. Уйти удалось немногим.

— Теперь пойдем, поищем, кого еще подразнить, — решила Маев, и, повинуясь ее велению, «Крошка Дони» потрусила прочь с арены.

— Вопрос в том, — рассуждал сэр Дуглас, — сумеем ли мы после загнать кисок на место.

— Да, — согласился Иоситаро, держа бластер наготове. Он в который раз вспоминал рассказанную Гарвином — тогда, на горящей крыше — историю о том, почему тот пошел в армию. Историю о том, как тот выпустил цирковых кошек на толпу во время большого погрома.