Теперь же дракона снедало чувство вины. Чувство вины не только перед обманутым Ронином, но и перед эльфийкой с дворфом, оставленными без присмотра после того, как он дал слово показать им путь в горную крепость.

Ронина, скорее всего, уже нет в живых, но, может статься, двоих других еще не поздно спасти… Алый исполин понимал: не удостоверившись хотя бы, что сделал для них все возможное, сосредоточиться на собственном деле ему не удастся.

Достигнув юго-западной оконечности Каз Модана, Кориалстраз приземлился на укромной вершине в окружении горной цепи, в какой-то паре часов лету от Стальгорна. Здесь, наскоро оглядевшись, он смежил веки и сосредоточился на медальоне, по его приказанию отданном Ромом следопытке, Верисе.

Скорее всего, она сочла камень посреди медальона обычным самоцветом, однако на самом деле то была – ни больше, ни меньше – частица самого Кориалстраза. Существование она начала в виде его чешуйки, а нынешнюю форму приняла под воздействием колдовских сил. Свойства зачарованной чешуйки до глубины души поразили бы любого волшебника – если бы он, конечно, умел пользоваться драконьей магией. К счастью для Кориалстраза, подобным умением отличались считаные единицы, иначе бы он ни за что не рискнул сотворить такой медальон. И Ром, и эльфийка явно были уверены, будто самоцвет может служить только для связи, и развеивать эти заблуждения дракон вовсе не собирался.

Под завывания ветра, под натиском снежных вихрей, Кориалстраз сложил крылья над головой, чтоб лучше сосредоточиться, и вызвал в памяти образ эльфийки – такой, какой видел ее при помощи талисмана. Весьма приятной на взгляд сородичей внешности, явно встревожена судьбой Ронина… и вдобавок умелый боец. Да, возможно, она еще жива, и дворф с Заоблачного пика – тоже.

– Вериса Ветрокрылая! Вериса Ветрокрылая! – негромко позвал Кориалстраз, прикрыв глаза, дабы ничто не отвлекало мысленный взор.

Странно, однако дракон ничего не увидел, хотя медальон должен был показывать все, на что эльфийка его ни направит. Может, она его спрятала?

– Вериса Ветрокрылая… скажи же что-нибудь, хотя бы негромко, подтверди, что слышишь меня.

По-прежнему ничего.

Тут дракон впервые едва не утратил самообладания.

– Эльфийка! Эльфийка!

И вновь ни отклика, ни образа. Тогда Кориалстраз целиком сосредоточился на медальоне, пытаясь расслышать хоть что-нибудь – хотя бы орочий рык.

Все напрасно.

Выходит, он опоздал. Совесть проснулась в нем слишком поздно, и те, кто отправился Ронину на выручку, тоже погибли – а все потому, что дракон о них позабыл.

В образе Краса он ловко сыграл на чувстве вины, мучившем Ронина, на воспоминаниях о товарищах, потерянных магом при выполнении предыдущей задачи. Все это сделало Ронина вполне послушным. Однако теперь Крас начал понимать, каково пришлось человеку. Алекстраза всегда говорила о юных расах, точно заботливая нянька, как будто они – тоже ее дети. От нее эта забота передалась и супругу, и в образе Краса он усердно приглядывал, чтоб люди росли, взрослели, как подобает. Однако пленение королевы орками потрясло его до основания, перевернуло мысли вверх дном, и потому Кориалстраз забыл все, чему от нее научился… ну, а теперь – вспомнил.

Правда, этим троим сие обстоятельство уже ничем не поможет…

– Но для тебя-то еще не поздно, моя королева, – пророкотал дракон.

Если он уцелеет, то посвятит всю дальнейшую жизнь искуплению вины перед Ронином и остальными. Сейчас же важно было только одно – спасение супруги, а там… Оставалось только надеяться, что она все поймет.

Широко расправив крылья, царственный красный дракон взвился в воздух и помчался на север.

В сторону Грим Батола.

Мрачнее тучи, но полный решимости не отступаться от своих планов в угоду этаким мелочам, Некрос Дробитель Черепов отвернулся от входа в обрушившееся подземелье.

– Вот тебе и волшебник, – проворчал он.

Что за заклинание, вдобавок к прочему уничтожившее вроде бы неуязвимого голема, мог пустить в ход человек… об этом Некрос старался не думать. Явно немалой силы, раз уж оно не только стоило волшебнику жизни, но и обрушило своды над целой секцией коридоров.

– Труп откапывать? – спросил один из воинов.

– Нет. Пустая трата времени, – решил Некрос, сжав в кулаке кошель с Душой Демона и устремившись мыслями в будущее, к завершению отчаянной затеи. – Уходим из Грим Батола сейчас же.

Остальные орки последовали за ним. Внезапное решение покинуть крепость не на шутку встревожило почти всех, но и оставаться в ней никто желанием не горел – тем более, что заклинание волшебника вполне могло расшатать своды уцелевших подземелий.

На голову давила невероятная тяжесть – казалось, будто череп в любой момент может, не выдержав, треснуть. С трудом заставив себя открыть глаза, Ронин поднял затуманенный взгляд кверху, дабы проверить, чем его таким придавило и как бы избавиться от этого поскорее.

Едва в глазах слегка прояснилось, маг изумленно ахнул.

Над головой его, на высоте всего около фута, парила в воздухе груда обломков камня – буквально тонна, если не больше.

Тусклая аура, единственный зримый след сотворенного им щита, подсказывала, отчего он до сих пор жив. Давление в голове, очевидно, порождала некая часть разума, ухитрившаяся сохранить чары в целости и, таким образом, спасшая ему жизнь: усиливающаяся боль напоминала попавшему в переплет магу, что заклинание с каждой прошедшей секундой теряет силу.

Ронин заерзал, стараясь устроиться поудобнее в надежде, что это хоть немного облегчит давление, и почувствовал нечто твердое и выпуклое, впившееся в затылок. Видимо, камешек… Маг осторожно сунул руку под голову, чтобы убрать его, но, едва пальцы коснулись камешка, почувствовал в нем едва различимую магию.

Охваченный любопытством, Ронин тут же забыл о нависшем над ним ужасе и поднес камешек поближе к глазам.

Черный самоцвет. Несомненно, тот самый, что некогда украшал медальон Смертокрыла.

Ронин сдвинул брови. В последний раз он видел медальон сразу же после гибели Крилла, а на камень в то время внимания не обратил: все его мысли были заняты опасностью, грозившей Верисе и…

«Вериса!»

В памяти тут же всплыло лицо эльфийки. Они с дворфом оставались ближе к выходу, прикрытые тем, первым щитом, но…

Маг заворочался, вглядываясь в полумрак. Однако стоило ему шевельнуться, давление в голове многократно усилилось, а камни в воздухе просели вниз еще на два-три драгоценных дюйма.

В тот же миг где-то рядом басовито выругались.

– Ф-Фалстад? – выдохнул Ронин.

– Это точно, – довольно сухо откликнулся дворф. – Я знал, что ты жив, волшебник, раз уж нас в лепешку не раздавило, но уже начал думать, будто ты никогда не очнешься! А ведь давно пора бы!