Все до одного волоски у Грейлина на теле встали дыбом. Сердце выдало древний как мир ритм добычи, почуявшей приближение хищника. Грейлин слышал рассказы про чудовищ, охотящихся в дебрях. О тенях с острыми клыками. Но он не верил в них, отметая рассказы о леденящих душу криках, о жестоком коварстве хищников, о мощных челюстях, способных сокрушить череп буйвола. Грейлин считал все это преувеличением и выдумкой. Особенно если учесть, что сам он воспитывал в Легионарии боевых собак, во многих из которых текла кровь волков. Поэтому рассказы о таинственных чудовищах, прячущихся в тумане, казались ему враками.

Но вот сейчас Грейлин понял, что все эти предания были правдой. Он совершил опрометчивую глупость, забредя сюда. Хотя, сказать по правде, не столько глупость, сколько отчаяние завело его так далеко на запад. В глубине души Грейлин сознавал, что пришел на край мира в поисках конца, жаждая смерти, в которой ему было отказано.

«И вот теперь она спешит ко мне…»

Только сейчас, столкнувшись с неизбежным, Грейлин узнал о себе новую правду, скрытую в самых потаенных глубинах его души: как же быстро исчезает желание смерти, когда к горлу приставлен кинжал!

Развернувшись, Грейлин побежал сквозь чащу твердынников, наконец увидев то, что было погребено под горем и позором.

Жажду жить.

Однако осознание этого пришло слишком поздно. Стая со злобным воем и жуткими криками устремилась следом за ним. Невозможно было определить, как далеко позади она находилась. Обезумевший от страха Грейлин бежал напролом, продираясь сквозь густые кусты, натыкаясь на толстые стволы. Сердце бешено колотилось, зрение сжалось в одну точку. Он стремился попасть в виднеющееся вдалеке редколесье, однако понимал, что не успеет. Преследующая его стая зловеще притихла. Грейлин ждал, что вот-вот туман вокруг него разорвется прыгнувшими телами и лязгающими зубами.

И тут темная Дочь, истинная Охотница, проявила к нему сострадание.

Впереди в светлеющей дымке раздалось жалобное скуление, несчастный плач. Грейлин направил свой бег в ту сторону. Это не было осознанным действием; скорее плач явился неудержимым боевым кличем, захватившим его сердце. Он бросился на звуки мяуканья – и упал, налетев с разбега на распростертое в кустах тело.

Больно ударившись о землю, Грейлин откатился вбок.

Задыхаясь, выпучив глаза, он обнаружил груду полосатой шерсти, распростертую на пологе павшей листвы. Хотя Грейлин разглядел только шкуру, он понял, что это был варгр, причем околевший совсем недавно. Скулеж доносился из-за туши зверя. Заглянув туда, Грейлин обнаружил двух крошечных щенков, возрастом от силы луна-две, тычущихся мордами в холодные сосцы. Также он увидел железные челюсти капкана, стиснувшие заднюю лапу их матери, согнутую под неестественным углом, залитую кровью. Не составляло труда понять, что здесь произошло. Самка варгра забрела в редколесье, чтобы раздобыть корм для детенышей, но сама стала жертвой капкана безжалостного охотника из Хладолесья. И все-таки животному удалось выдернуть из земли штырь, к которому был прикреплен цепью капкан, и доползти обратно в чащу, к своему потомству – где оно и околело, но только после того, как напоследок еще раз накормило щенков.

Грейлин не смог бы объяснить свое следующее действие. Возможно, оно было обусловлено стремлением воздать почести стараниям матери, перед тем как умереть самому; а может быть, им двигало чувство вины за гибель ребенка, которого он не смог спасти.

Так или иначе, Грейлин попытался схватить щенков. Малыши, совсем еще крошечные, шипели и отчаянно царапались. Один вцепился Грейлину в мякоть большого пальца, прокусив кожу насквозь, после чего оба укрылись под валявшимся поблизости трухлявым деревом.

У Грейлина мелькнула было мысль бросить их, особенно если учесть, что охотники настигали его. Вместо этого он выругался себе под нос, опустился на корточки перед мертвой самкой варгра и выжал из сосцов себе на ладонь несколько капелек холодного молока. Этой хитрости он научился на псарне Легионария. Подползя к дереву, Грейлин расстелил на земле свой плащ и раскрыл на нем ладонь, воспользовавшись запахами молока и матери, чтобы выманить щенков из укрытия. Сначала выполз один, урча, за ним последовал другой. Должно быть, они страшно проголодались.

Когда щенки подползли близко, теперь уже не рыча, а принюхиваясь, Грейлин схватил их, по одному в каждую руку, и быстро завернул в плащ. Щенки скулили и вырывались, пытаясь освободиться, и это, скорее всего, им удалось бы.

Оглядевшись по сторонам, Грейлин выхватил из ножен охотничий нож и отсек самке варгра хвост. Потерев хвост о сочащиеся молоком сосцы, он засунул его в плащ. Брыкающиеся щенки тотчас же успокоились и тихо заурчали. Материнская шерсть и запах ее молока успокоили их. Малыши притихли.

Радуясь тому, что он еще жив, Грейлин поднялся на ноги.

Однако радоваться было еще рано.

Он увидел полукруг сверкающих глаз, смотрящих на него из леса. Сердце у него забилось чаще. Грейлин выругал себя за то, что совершил непростительную глупость, остановившись. Но он не жалел о содеянном. Один раз ему уже не удалось спасти ребенка другой матери, оказавшегося в отчаянном положении.

«Пусть я перед смертью хоть как-то искуплю свою вину».

Но горящие глаза лишь продолжали смотреть на него. Грейлин не двигался с места, готовый принять то, что должно было произойти, быть может, даже приветствуя это.

Но тут исчезла одна пара глаз, потом другая, третья. Вскоре в лесу стало темно и тихо. Грейлин осторожно сделал шаг, подождал, затем рискнул сделать еще один. Но глаза больше не появлялись. Грейлин не мог сказать, то ли варгров озадачил его странный благородный поступок, то ли запах молока и щенков перебил его собственный запах, сбив хищников с толку.

Как бы там ни было, они оставили его в покое.

Приняв дар жизни, Грейлин поспешил вернуться в редколесье.

* * *

Закончив разделывать тушу лося, Грейлин расстался с прошлым и с признательностью посмотрел на пару взрослых варгров, его братьев в охоте. Они не только помогли ему выжить во время той судьбоносной встречи со смертью в чаще твердынников; у него появился смысл в жизни – воспитать малышей, так рано лишившихся матери.

Грейлин оторвался от работы. По-прежнему не было никаких признаков того, что медведь собирается вернуться.

– Аамон, Кальдер, ко мне! – окликнул Грейлин.

Подбежав к ручью, варгры перепрыгнули на другой берег, присоединяясь к нему. Отрезав от печени лося два куска, Грейлин бросил их братьям. Те жадно расправились со свежей плотью, после чего вернулись к охране опушки леса, а Грейлин тем временем занялся изготовлением грубых салазок из связанных ремнями веток. Сложив мясо на волокушу, Грейлин свистнул, приглашая братьев следовать за ним, и тронулся в сторону дома, таща за собой салазки.

К счастью, обратная дорога была по большей части под гору. Грейлину потребовалось вдвое меньше времени, чтобы оказаться в четверти лиги от своего домика. Остановившись, он разделся и нырнул голый в ледяную прозрачную воду горного озера. Смыв с себя кровь, пот и грязь, Грейлин подождал, пока холод притупит боль в мышцах и суставах. Разминая замерзшие конечности, он выбрался на берег и вытерся насухо пустым холщовым мешком.