Предатель резко обернулся. В его узких глазах полыхал огонь.

— Друзья? Друзья?! Дружба — ничто по сравнению с унижением. В 1945 году мою страну обесчестили — не просто покорили, а отпинали, как собаку, на виду у всего мира. Императора, ниспосланного нам самим Богом, по­следнего представителя древнейшей королевской дина­стии, втоптали в грязь на глазах у миллиардов людей. Это была пощечина, которую не в силах забыть ни один японец!

—Но Япония восстановила свою мощь, — заметил Джу­лиус. — Это одно из богатейших и самых развитых госу­дарств земного шара!

—Роботы и электроника не восстановят честь, Джулиус. На это способно лишь возмездие. Я занимаюсь машиной вот уже двадцать лет — и все это время меня не покидало желание отомстить. В глубине души все японцы согласны со мной. Когда наше возмездие свершится, Страна восходя­щего солнца возликует!

—Но она погибнет! — сказал Джулиус. — Если ваш план сработает, вся жизнь на Земле исчезнет!

Тэнк пожал плечами:

— Смерть не смерть, если ты забрал с собой в могилу своего врага.

Когда предатель отлучался, охранники обменивались репликами, полагая, что «гайдзины» не понимают япон­ского.

Однажды непредусмотрительные стражи разговорились прямо над ухом у работающего за компьютером Лачлана. Юноша заметно напрягся.

—О чем они говорят? — прошептал Джулиус.

—Они говорят, что только что получили сообщение от их человека в команде Волка, некоего Акиры Исаки.

—Исаки?

—Кто бы это ни был, он работает не на Волка, а на этих засранцев. Он только что позвонил и сообщил им — о черт! — что Джек Уэст мертв и что Волк направляется в Конго, за второй колонной. Этот Исаки перезвонит, когда все закон­чится, и скажет, нужно ли им выдвигаться.

Джулиус не поверил своим ушам.

—Охотник мертв?! Думаешь, это правда?

—Не знаю, что и думать. Знаю одно: времени у нас ком­пьютерная мышка наплакала. Пора смываться отсюда!

Через двенадцать часов, глубоко за полночь, охранник пошел проверить, как ведут себя пленники.

Датчик показывал, что, хотя одно из окон повреждено, близнецы находятся в библиотеке. Правда, они почти не двигались: очевидно, спали.

Японец открыл дверь... и у него отвисла челюсть.

В помещении было пусто.

Близнецы исчезли.

Единственным движущимся объектом оказался робопес Лили — сэр Тявкинг. Он приподнимался и опускался на своих коротких металлических лапках и поливал опешив­шего охранника бесшумным лаем.

Взвыла сигнализация, вспыхнул свет... Но к этому вре­мени братья Адамсон уже сидели в кабине грузовика-пикапа, мчащегося на восток, подальше от Лендс-Энда.

— Ну и куда мы теперь? — поинтересовался Джулиус, наслаждаясь ветром свободы, холодящим лицо.

Лачлан наморщил лоб:

— Мне на ум приходит только одно место.

СИСТЕМА ШАХТ

ГДЕ-ТО В ЭФИОПИИ

11 ДЕКАБРЯ 2007 ГОДА

Пока Зоу вела свою команду через дебри Республики Конго, а близнецы мчались прочь от валлийского особняка, приютившего кровавое братство Йобу Танаки, Винни Пух томился в таинственной эфиопской шахте в самом что ни на есть подвешенном состоянии.

Через шесть часов после гибели Джека Уэста — и после того как Сабля предал своего родного брата — рабочий день на шахте подошел к концу и охранники-христиане отпра­вили рабов-иудеев в грязные подземные кельи с досками вместо кроватей и пыльными мешками вместо простыней. На ужин им дали супообразную жижу и хлебоподобное месиво.

Заперев рабов, охранники собрались вокруг лужи с рас­твором мышьяка и воззрились на сидящего в клетке Винни Пуха.

Вспыхнули факелы.

Зазвучали песнопения.

Подал голос огромный барабан.

Два эфиопа установили в центре шахты христианский крест и подожгли его.

Начались ритуальные танцы.

Когда крест разгорелся, все факелы потушили — и сим­вол мировой религии стал единственным источником света в гигантской пещере. Он залил подземелье призрачным оранжевым сиянием, выхватившим из тьмы высокие ка­менные башни.

Винни Пух глядел на происходящее с ужасом. «Мое вре­мя пришло», — подумал он. Он бросил печальный взгляд на глубокую яму, расположенную примерно в тридцати метрах от лужи с ядовитой жидкостью. Яму, в которой встретил смерть его друг Джек Уэст...

Вдруг клетка, в которой сидел Винни Пух, стала опу­скаться: два охранника, стоявших возле лужи, медленно поворачивали ручку намоточного механизма...

Остальные запели быстрее.

Это напоминало латинскую молитву: «Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum...».

Клетка продолжала опускаться.

Винни Пух вцепился в прутья.

«Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum...»

Теперь клетка с Винни Пухом была всего в двух метрах от черной пузырящейся жидкости.

«Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum...».

Полтора метра, один...

Винни Пуха окутал горячий дым.

«Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum...».

Песнопения продолжались.

Танцы продолжались.

Барабан гремел все оглушительнее...

А клетка с младшим сыном шейха опускалась все ниже и ниже...

Винни Пух смотрел то на кипящий раствор, то на за­ходящихся в танце эфиопов, то на полыхающий крест. Когда жуткое действо находилось в самом разгаре, пленни­ку показалось, что сквозь барабанный грохот прорвался какой-то другой шум. Сын шейха не видел, откуда он ис­ходил, и тут же забыл о нем перед лицом приближающейся смерти.

«Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum...»

До ужасной лужи оставалось всего полметра... Раскален­ный дым завладевал легкими. Понимая, что это конец, Винни Пух начал молиться...

За барабаном стоял мускулистый эфиоп, распявший Дже­ка Уэста на кресте. Чем ниже опускалась клетка с жертвой, тем больше радости светилось в его безумных глазах.

Теперь он и вовсе вошел в раж, заставляя толпу трепетать от предвкушения. Вдруг из ниоткуда вылетел толстый стальной гвоздь и вонзился барабанщику в правый глаз — по самую шляпку. Труп рухнул на землю.

Все прекратилось.

Танцы, песнопения, колыхание воздуха. Даже охран­ники, опускавшие клетку с Винни Пухом, перестали крутить ручку.

Воцарилась тишина.

Эфиопы обернулись ...и увидели рядом с полыхающим крестом человеческую фигуру, залитую кровью. Кровь была везде: на лице, на одежде и особенно на повязке, обмотанной вокруг правой руки.