– Стой. – Ткнув в спину кучеру, он вылез из пролётки. – Жди здесь.

С лёгкой усмешкой Киреев направился к нужному дому. Шедший впереди Березняк шикнул на крепкого татарина так, что тот не стал испытывать судьбу и мигом скрылся в дворницкой. Оставив Нечипоренко у чёрного хода, хотя это было излишне, но порядок есть порядок, и стараясь не топать, они поднялись на второй этаж. Достав из кобуры наган (как-никак, знак имеет за отличную стрельбу), Киреев кивнул, и поручик Рапицкий подёргал за шнурок звонка.

– Кто там? – спустя некоторое время раздался из-за двери мужской голос.

– Открывай, живо, – рявкнул Березняк, заметив, как набухает злобой лицо покровителя.

– Сейчас. – За дверью загремела цепочка и провернулся замок.

Рапицкий, открыв дверь, шагнул в полутёмную прихожую, следом собрался войти Киреев. Лично задерживать Савинкова надо, а то обсмеёт ирод, мол, где и кто меня арестовывал? И всё, покатится карьера вниз, такого конфуза не забывают…

Его мысли оборвали выстрелы. Поручик дёрнулся и стал заваливаться вперёд. А он, держа револьвер стволом вниз, попытался поднять его, но тут в грудь и в живот несколько раз сильно ударили.

– А-а-а…

Где-то вдали он слышал крик Березняка и выстрелы из нагана. Фигура, шагнувшая из проёма, внезапно скрючилась и начала медленно сползать вдоль стены. Уши будто заложило ватой, сквозь которую пробился звон разбитых стёкол и что-то отдалённо напоминающее выстрелы. Последнее, отложившееся в памяти, был крик Березняка, прижимавшего обе руки к животу…

Перестрелка на Нарвской всколыхнула весь Петербург, увы, но в основном над нами похихикивали. Двое убитых и столько же раненых жандармов, а вот эсдеки потеряли всего одного. Второй, ранив Нечипоренко, сумел скрыться. Надо мной, как думали многие, стали сгущаться тучи, и вызов к командиру корпуса все посчитали предвестником скорой отставки.

– Как же так, господин полковник. – Зуев, сидя за монументальным столом, на котором громоздились многочисленные бумаги, недоброжелательно смотрел на меня. – Вы допустили такие потери и, главное, урон престижу корпуса.

– Господин генерал, если человек идиот, то нечего его в деле проверять. – Таких результатов от реализации плана сына я не ожидал. Генрихович чуть джигу не сплясал от радости, узнав, что Киреев даже если и выкарабкается, то со службы уйдёт по ранению. – Действия ротмистра Киреева я могу квалифицировать как халатность. И это в самом радужном варианте! – Заметив, как Зуев начинает багроветь, с превеликим удовольствием продолжил: – Получив предварительную – подчеркиваю это особо! – предварительную информацию о местонахождении известного террориста, он вместо установки наружного наблюдения решает избрать силовой вариант. Не проверив сведения и не разведав хотя бы приблизительно обстановку, он забирает трёх офицеров и лично, опять подчеркиваю, лично едет на задержание. Заметьте, взвод, дежурящий именно для такого рода дел, остаётся на месте. Хотя строжайше было доведено специальным циркуляром о недопущении такого рода действий.

По мере перечисления грехов ротмистра генерал всё сильнее кривился. Вне всякого сомнения, он отлично понимал, что с такими аргументами моя позиция непрошибаема. Зато те, кто протолкнул своего человека, весьма подставились. И он не сомневался, что ушлый полковник в курсе попытки его сместить. Увещевать Дроздова бесполезно, поскольку сейчас он имеет возможность расквитаться с излишне предприимчивыми обер-офицерами.

– Сергей Петрович, – пошёл он на попятную (а за не полные сведения кое-кто пожалеет, такое спускать нельзя), прикидывая, как половчее посадить на освободившиеся места нужных ему людей, – кого вы временно поставите на должность товарища департамента?

– Хм, Дмитрий Петрович, я очень хотел бы видеть подполковника Дуббельта.

Нефиг Афанасию в кадрах бумажки перекладывать. Там его местные зубры за пару лет схавают. Против такого (если честно, то он думал, что это будет кто-то из батальона) Зуев не возражал. Одобрил он и инициативу о привлечении нижних чинов пеших команд и осназа к оперативной работе. Людей катастрофически не хватало, и укомплектовать новый департамент согласно штату было просто невозможно. Не шли туда, несмотря на перспективы, на стремительный рост, ибо, как сказал один офицер из московского управления, «мёртвым чины не нужны».

– Да, а как продвигаются дела с тем американцем? – Зуев отлично помнил, во что вылилась «первая ласточка», и упускать своей выгоды не желал.

– Отлично. – Начальству после такого разговора просто необходимо преподнести хорошие новости. – Свой пулемёт он согласен доработать под наш патрон, вот цена вопроса, – придвинул я его визитку, на которой с обратной стороны были нарисованы весьма умеренные (по сравнению с аппетитом Хайрема) цены. – Вторая – рентные отчисления.

– Хм, однако. – Начальство поёрзало в кресле, явно не считая контракт столь уж выгодным.

– Максим получает в качестве отчислений стоимость пулемёта. – Поджав губы, он задумчиво переводил взгляд то на чернильницу, то на визитку. Поняв, что этого мало, решил усугубить: – С каждого. – Хотя и не уточнил, что частью ушлый американец делится со своими компаньонами, но нам не один ли хрен? Денежки-то тю-тю, уплывали, причём в товарных количествах. – Кроме того, Мозес не против передать нам лицензию на одно очень интересное ружьё. – Тут Зуев встрепенулся. – Помповое, можно использовать различные типы патронов, от картечи до пуль.

Само оружие технологичное и надёжное, продавать его можно как охотничье.

– С чего такая мягкость? – подозрительно поинтересовался он.

– Некоторое недопонимание с руководством фирмы «Винчестер». Те решили несколько снизить цену, а в тот момент Браунинг находился в стеснённых обстоятельствах и не стал лезть на рожон.

– Месть?

– Да, и, кроме того, ему понравилось работать с нами. – Заметив в глазах генерала вопрос, тут же пояснил: – Нет, к иностранцам особо в кабалу не попадаем. – А чтобы развеять сомнения, выложил давно лелеемый и хранимый джокер: – Наш молодой оружейник Владимир Григорьевич Фёдоров модернизировал ружьё-пулемёт Мадсена под русский патрон. Как необходимо, а не как изволили это сделать датчане.

– Так. – Чуть подавшись вперёд, Зуев впился в меня взглядом. Это было уже серьёзно, очень серьёзно. Слабость нашей промышленности была ни для кого не секретом, и потому изготовление и переделки под наши возможности зарубежных образцов встречались весьма благосклонно. – Я посещу фабрику…

Позже мне поведали о реакции императриц: сначала правящей, а после вдовствующей. М-да, цирк, по-другому не скажешь. Александра Фёдоровна после того, как наш командир похвастался перед шефом, он же император Всероссийский, как лихо они Мадсена «подковали», благосклонно соизволила самолично в этом убедиться. Постреляв и снарядив диск тридцатью патронами (ну да, подсказал малость, зато не возились с усовершенствованием «рожка»), одобрил к принятию на вооружение корпусом. Естественно, пулемёт обозвали по уже сложившейся традиции жандармским, тут насмерть встали все: от командира до последнего нестроевого возницы. С датчанами все вопросы утрясли, ну как не уважить родственника? Николай весьма аккуратно разрулил вопрос с патентами и лицензиями, и теперь мы вполне законно клепаем ручники у себя. Зато его сиятельная маман весьма бурно отреагировала на секвестр датского бюджета. Но, увы, сын отнёсся к её пылкой речи весьма прохладно и напомнил, что весьма скупердяйских родственников он кормить не собирается. Заодно напомнил о соглашении, которое её соотечественники выполняли спустя рукава. Да-да, матушка, именно об этих злосчастных пулемётах речь, сколько русских рабочих они обучили? Тут она весьма быстро свернула опасный разговор…