радостном приветствии грянул божественный хор: «Воскресение Твоё, Христе Спасе, ангелы поют на небеси!» Были в этом гимне победа над смертью, восторг и радость и желание всё забыть и простить… Ударил призывной набат, и полетел над Москвой и её окрестностями перезвон, переходя в могучий, торжественный и стройный гул.

И тут наша маленькая церковка как-то по-детски звонко вступила в общий хор праздничным подголоском, и сладкой болью невыразимой печали защемило, затосковало сердце… Я оглянулась. Глаза паралитика были устремлены на меня. Встретившись со мной взглядом, он встрепенулся, замычал, задёргался… Я подошла и взяла его за руку. В глазах его было смятение…

– Попросите у меня прощения, – тихо сказала я.

Он замычал и отрицательно замотал головой, показывая здоровой рукой на потолок. Я поняла, что ему трудно выпросить прощения у Бога и что он с этим уйдёт в мир иной. Вспомнила, как однажды, сидя у него в кабинете, сказала:

– Придёт время, вы будете очень раскаиваться в своих деяниях. Я бы много дала, чтобы увидеть, как будет корчиться в предсмертных муках ваша совесть…

Старушка осторожно прикоснулась к моему рукаву.

– Он хочет вам что-то написать, – сказала она, указывая на сына. Взяв записку, я хотела уйти. Но он схватил мою руку и нежно поцеловал. Выйдя из церкви, я прочитала: «Я не злодей… Я был слеп и глуп… Простите, если можете…»

* * *

Как был прав Ларошфуко, сказавший, что судьба исправляет такие наши недостатки, которые не мог бы исправить даже разум.

Я медленно шла по широкой аллее к университету.

Всё вокруг вновь звало из таинственных глубин в прошлое, будоража память запахом зелени – нашей счастливой незабываемой весны.

* * *

За день до отъезда в Штаты я пришла к отцу попрощаться. Мы провели весь день вместе. Он не знал, что следующим утром я улетаю, но чувствовал, что больше никогда меня не увидит. Помню, в тот день отец сказал:

– У тебя всё будет замечательно, дочка, потому что ты – хороший человек.

* * *

Весь день он держался молодцом – шутил, вспоминал детство, родителей, много говорил о брате, о любви к маме, а к вечеру сломался… Мы сидели за столом и мирно беседовали. Перед нами стояла тарелка с маленькими аккуратными пирожками, испечёнными его сестрой Верой Ильиничной. Это был для нас обоих, не избалованных общением, один из самых счастливых моментов. По моей просьбе отец показывал фотографии предков и моих сестёр, удивляя нашим сходством.

Вдруг он опустился на колени и, плача, сказал:

– Господи, через какие унижения ты прошла… И я тебя не защитил… Прости…

Я подняла его с колен и сказала:

– Никогда я ни на кого не держала зла и даже благодарна за все испытания, на которые меня обрекла судьба.

Во время прощания в прихожей он зарыдал и бросился мне на шею:

– Что же я буду без тебя делать?

До сих пор не знаю, как пережила эти тяжёлые минуты.

Наконец, около часа ночи, с трудом оторвавшись от рыдающего и цепляющегося за меня отца и не в силах видеть его несчастное, потерянное и заплаканное лицо, я выскочила из квартиры и побежала вниз, не оглядываясь. Выбежав из подъезда, я ринулась к машине, которую припарковала за углом дома со стороны набережной Шевченко. Подбежав к ней, я вдруг обнаружила, что у сапога оторвался каблук. Не найдя его у машины, я вернулась к дому. Но он как сквозь землю провалился. «Плохая примета», – подумала я и невольно посмотрела наверх.

На балконе стоял отец. Тёмный силуэт чётко выделялся на фоне освещённого окна. Голова его тряслась от рыданий. Высоко в небе ярко светила луна. Мои глаза были полны слёз, и звезды от этого то удалялись, то приближались в своём ярком сиянии… Вдруг, раскинув широко в стороны руки, он тесно прижал их к груди. Обнимал в последний раз.

С этим объятием я и живу…

Я прожила в Калифорнии почти 30 лет.

10 лет тому назад вышла замуж за американца.

Я многое поняла об этой стране.

Но это сюжет для другой книги…

Иллюстрации

Справа моя мама

Я с мамой

Мамин курс медучилища, ушедший на фронт. Мама в верхнем ряду вторая слева

В детском саду. Я – балерина

Мне 5 лет

Я сижу справа в веночке, слева от меня стоит моя подруга Олечка (по мужу Шишацкая)

Я и Люся, подстриженная мною «под Ленина»

Мне 6 лет

Мне 7 лет

Мой дед Николай. Погиб в Брянских лесах в 1943 году

Справа от меня – моя двоюродная сестра Тамара, слева – школьная подруга Надя Медведева

Мне 15 лет

Студентка

Павел. Мой «трамвайный папа»

Иван. Старший брат

Фёдор – в центре

Пётр. Младший брат

Мой будущий муж, «фабрикант кастетов», 8 лет

С мамой Вергине

Мой муж – студент архитектурного института

Через год после нашей свадьбы

Мой старший сын Теодор, 8 месяцев

Мой младший сын Андрей, 4 года

Мои сыновья

Я с сыном Андреем

Министр обороны Болгарии Добре Джуров, его жена Елена, два сына Чавдар и Спартак и дочь, моя подруга Аксинья. Чавдар погиб во время подготовки полёта в космос

Олечка и Валерий Шишацкие

Георгий (Гоша) и Аксинья. Наша более чем полувековая