увидим, что на человеческом уровне они были полной противоположностью. Дядя был демократом. Не различал ни рангов, ни положения, ни национальности. Леонид Ильич знал всех уборщиц на Старой площади по именам, здоровался со всеми за руку. У него в семье обслуживающий персонал работал по двадцать пять – тридцать лет. Парикмахер Толя, уходящий в запой на недели, оставался при Леониде Ильиче до конца его дней. Виктория Петровна и домашние умоляли его уволить, боясь, что с похмелья тот полоснёт по горлу генерального секретаря.

Как-то мы приехали с отцом к Леониду Ильичу на дачу.

– Вовремя, – сказал дядя, обнимаясь с нами. – Меня Толя только что подстриг и побрил. Я теперь красавец хоть куда. Правда, Любка?

– Слава Богу, живым из-под бритвы выпустил, – сказала я.

Дядя засмеялся:

– Веришь, он, когда после запоя, так старается, ну прямо тупейный художник.

– Дай-то Бог, – вмешался мой отец.

Прислуга вспоминала Леонида Ильича после его смерти со слезами на глазах и осталась в тяжёлые перестроечные годы при его жене, Виктории Петровне. Личный охранник, Владимир Медведев, написал в своих воспоминаниях: «Меня ни разу не унизили в этой семье».

Теперь обратим взоры на звезду американских и западных цирковых арен господина перестройщика. Ну что ж, Михаил Сергеевич, чем больше лжи вы сказали о моём дяде, тем больше правды я скажу о вас.

У Горбачёвых обслуживающий персонал был на положении крепостных. Увольняли за упавшую гардину, за отсутствие по болезни, за шум пролетающих над дачей самолетов. Раиса Горбачёва, возомнив себя первой леди, самоутверждалась на своих подданных. Плебейскую великовельможность даже не пытались скрыть. Никакого либерализма с рабами!

Как это часто бывает с людьми неблагородными, Горбачёвы в перерывах между поездками за рубеж и строительством личных поместий по-плебейски сводили счёты с теми, на кого ещё вчера смотрели снизу вверх. Принялись разжигать не без помощи партийных журналистов и писателей страсти рассказами о взятках зятя Леонида Брежнева, коллекции машин, злоупотреблениях властью членами семьи. Под эту чудовищную ложь Горбачёв лишил половины пенсии брата, сестру, сына и жену бывшего генерального секретаря. Мой отец, проработав в металлургической промышленности 48 лет, едва сводил концы с концами.

Раиса Максимовна активно подключилась к этой травле. Дело в том, что когда Леонид Ильич заметил, что Андропов усиленно протежирует Михаила Горбачёва, стал наводить о нём справки. Сергей Медунов на его вопрос: «Кто такой Горбачёв?» – коротко ответил: «Говорящий пузырь. Полное убожество».

Фёдор Кулаков, хорошо знавший семью своего заместителя, охарактеризовал её так:

– Михаил Сергеевич – подкаблучник. Всем заправляет его жена. Она контролирует каждый его шаг… Баба завистливая, мстительная, злобная. Была бы моей женой, бил бы каждый день.

После таких характеристик доверенных лиц Леонид Ильич при всяком случае «задвигал» кандидатуру Горбачёва. Раиса Максимовна прекрасно об этом знала и, вступив в роль первой леди, взяла реванш. Она позвонила Гавриилу Попову, бывшему в те времена мэром Москвы, и потребовала выселить вдову бывшего генерального секретаря Викторию Петровну с государственной дачи Заречье-6. Полуслепую, больную сахарным диабетом старуху буквально выбросили на улицу с её пожитками, предварительно отобрав все ордена и медали Леонида Ильича. Гавриил Попов, используя своё служебное положение, незаконно захватил эту дачу, приватизировал и очень дорого продал олигарху Шувалову.

Расправа с бывшим генеральным секретарём продолжалась. Мадам Горбачёва позвонила одному из своих лакеев, генералу Волкогонову, и менторским тоном потребовала вырезать из всех военных документальных фильмов кадры с генералом Леонидом Брежневым.

Узнав об этом, мой отец, прошедший к этому времени через незаслуженные унижения и стойко их выдержав, заплакал:

– Мой брат на войне жизнью рисковал, пока этот сопляк под стол пешком ходил.

Юный Миша Горбачёв под стол уже не ходил, он воровал у соседей кур, ощипывал их и подавал на стол стоящим у них в доме на постое немецким офицерам.

Лакеями, видно, рождаются.

Раиса Горбачёва продолжала мстить и приказала тому же Гавриилу Попову снять памятную доску Леониду Брежневу с дома 26 на Кутузовском проспекте, в котором генеральный секретарь и его семья прожили более 30 лет. Мэр Москвы послал своего заместителя Сергея Станкевича выполнить эту почётную миссию. Вскоре прокуратура обвинила Станкевича в получении взятки. Тот срочно покинул страну, прихватив с собой и памятную доску. В Германии он её продал в музей как символ репрессии. Сегодня Сергей Станкевич, «известный политолог» и участник многих телевизионных программ, учит нас этике и морали…

Когда Горбачёв ушёл со своего поста, его жена передала новому правительству огромный список привилегий для своей семьи. Даже Ельцин, ориентированный на материальное благополучие, был шокирован такими циничными и бесстыдными требованиями.

В этот список была включена и дача в Форосе, на которую Горбачёвы потратили из государственной казны 800 миллионов рублей по долларовому курсу того времени! Будуарам бывшей первой леди могли бы позавидовать любовницы французских королей. Мебель из карельской берёзы с инкрустацией из резиденции Горбачёвых прибрала позднее скромница Наина Ельцина.

Откуда такая страсть к роскоши у Раисы Горбачёвой, прожившей половину жизни в бараках и на съёмных квартирах?

Внутреннее лакейство и показная роскошь обеих семей отдавали дурновкусием.

Раиса Максимовна, войдя в роль первой леди, упивалась своей властью. Её высокомерный тон звучал всё увереннее в кругах учёных, деятелей культуры и знаменитостей, среди которых она, сама того не замечая, выглядела нелепо, жалко и смешно. «Пустили Дуньку в Европу!» – шутил народ.

При этом была малообразована, косноязычна, но позволяя себе учить жизни таких интеллигентов, как академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв…

* * *

Как-то мы с подругой отправились на Кутузовский проспект. От метро Киевская решили пройти наискосок напрямую и заодно зайти в известный в те времена магазин сувениров, за которым располагалась галерея. Дорогу нам преградил молоденький милиционер.

– В чём дело? – спросила я.

– Туда нельзя. Не велено, – ответил он.

– Почему? – удивилась я. – Там что, стройка?

– Нет, там, в галерее, жена Горбачёва со свитой, – ответил он.

– Значит, так, дорогой страж порядка, ты нас сейчас пропустишь и передашь по рации своему товарищу, чтобы не задерживал. А эта провинциальная выскочка пусть сначала научится отличать Василия Кандинского от Джоана Миро, прежде чем бегать по московским галереям, – сказала я и пошла дальше, потянув за собой подругу.

– Ну всё, – прошептала она, – сейчас нас загребут.

– Серёга, – услышали мы за спиной, – пропусти девчонок, они из гордых!..

* * *

Михаил Сергеевич предал даже своих товарищей по партии. На членов Политбюро были вылиты потоки грязи. Бессовестно оболганные, они умирали в забвении и нищете. Он спокойно отдал на растерзание супругов Чаушеску и на унижение и забвение своих недавних соратников в странах соцлагеря.

Иногда я думаю, как бы сложилась судьба моего дяди, отслужившего стране всю