Недостоин он этого!

Сбрасываю вызов! Обойдёмся без него. Когда узнает, тогда узнает. Мне надо выбросить его из головы. Но на сердце становится ещё тяжелее от осознания, что он сейчас с другой девушкой проводит время, позабыв так быстро обо мне! Гад такой! Но ничего. Я это переживу! Сейчас главное – Сашка! Больше о Давиде даже думать не буду. Возможно, увидит мои пропущенные, перезвонит. А я не буду брать трубку. А о Сашке… если захотят, дядя с тётей сами ему сообщат.

За невесёлыми мыслями время течёт быстрее, пока проклинала Давида, таксист успел заехать на территорию больницы.

Расплатившись с ним, побежала к дежурному пункту регистратуры, чтобы узнать, куда следовать дальше. Натянула халат и бахилы, более или менее разобравшись в лабиринтах института, нашла лифт и поднимаюсь наверх.

Звоню дяде, понимаю, что только он мне в понятной форме объяснит, куда двигаться дальше.

– Я уже внутри, на операционном этаже, куда теперь?

– Подожди, дочка, сейчас я к тебе выйду, тебя всё равно сюда не пропустят.

Послушно жду появления дяди, уже который раз наворачивая круги у лифта. Когда он показывается в коридоре справа, бегу к нему навстречу. Он заключает меня в крепкие отцовские объятия.

– Всё будет хорошо, дядя Саша! Твой сын – очень сильный мужчина, и он так просто не сдастся.

Он грустно кивает.

– Спасибо, девочка моя. Спасибо за поддержку.

Прижимаюсь к нему, и мы идём в обратном направлении, откуда он пришёл.

Проходим три коридора и три пункта медсестер. Везде нас хотят остановить, но после волшебной фамилии заведующего, «который разрешил тут находиться», понимающе кивают и пропускают.

Наконец мы оказывается в хорошо освещённой просторной комнате. Поодаль тут находятся ещё люди, но мне на глаза первой попадается тётя. Спешу к ней, чтобы обнять и поддержать. Крепко прижимаемся друг к другу.

– Дианочка, он ещё так молод!

Не удержавшись, обе начинаем реветь.

– Он выкарабкается, тёть Тань! Это же наш Сашка, – пытаюсь подбодрить её и сама поверить в свои же слова. – А мы должны быть сильными и не показывать слабость. Он должен пройти это испытание и вновь быть здоровым! Тут две женщины нуждаются в его защите. Он не бросит нас, ведь правда, да?

Она вновь меня крепко обнимает.

– Да, ты права, Дианочка. Саша меня и тебя не оставит. Он будет бороться и вернётся к нам.

Утвердительно киваю. Да! Именно так и будет

Вдруг ощущаю на себе чей-то взгляд. Поворачиваюсь и натыкаюсь на молодую красивую женщину. Она стоит поодаль и с интересом смотрит на меня. И хоть её светлые глаза и заплаканы, но всё же в них чувствуется бойкость и живость. Рядом с ней взрослый мужчина, волосы с проседью делают его даже более привлекательным, респектабельным. Если подумать о них как о супругах, получается вполне красивая пара. И, наверное, у них тоже горе, раз они так же, как и родители Сашки, стоят тут в ожидании.

Тётя Таня, проследив за моим взглядом, говорит:

– Это чета Аюнц – родители Давида. Саша с Дэвом были вместе, когда случилась авария. Только их сын был на мотоцикле, а наш – в своей машине. А сейчас, – со всхлипом добавляет тетя, – оба друга в соседних операционных лежат.

Внезапно меня начинает тошнить, и волна сильного жара поднимается к лицу.

– Диана? Девочка моя, что с тобой? Саша! Она белее мела! – словно издалека слышу голос тёти.

Перевожу взгляд на Сашину маму и вижу, как она шевелит ртом, но слов разобрать не могу. Я проваливаюсь в пугающую бездну. В глазах темнеет и…

Мне больно. И мокро. Руку подношу к лицу. Чувствую, что меня что-то держит, пытаюсь освободиться.

– Диана! Диана! – кричат.

– Она приходит в себя, – сообщает незнакомый женский голос.

Силюсь разомкнуть тяжёлые веки, но это выходит не с первого раза.

– Дианочка. Ну ты нас и напугала, – причитает тётя Таня.

Приоткрываю глаза и вижу размытые родные лица крестных. Осматриваюсь по сторонам, желая понять, что произошло.

Нахожусь в полулежачем положении на скамейке. Тетя придерживает мою голову, а надо мной ещё несколько незнакомых мне людей.

Порываюсь встать, но меня толкают за плечи обратно на тётю.

– Полежи чуток, дорогая, – с нежностью говорит мама Давида.

Моргнула несколько раз, пытаясь убедиться, что мне это не кажется и это действительно она. И всё вспоминаю, что было только что. И сама себе поражаюсь: как такое произошло?!

– Как ты себя чувствуешь, Дианочка? Что с тобой? Где-то болит? – теперь дядя Саша начинает у меня допытываться.

Но прежде чем ему ответить, принимаю сидячее положение и закрываю лицо руками.

Я что, упала в обморок? Когда услышала… О, боже, Давид?

Поднимаю взгляд на его маму.

– Как Давид?

Она улыбается доброй улыбкой.

– С ним всё нормально, относительно того, что могло произойти. Операция закончилась, и скоро его выведут сюда.

Всматриваюсь в её лицо и понимаю, что видела её тогда, в агентстве. Но общение происходило через видеоконференцию, и я так волновалась, что и не запомнила толком эту ухоженную деловую женщину. Сейчас вблизи она мне кажется моложе и ещё красивее. И теперь точно понято, от кого у Давида такие потрясающие зелёные глаза.

Перевожу взгляд и натыкаюсь на непонимающий взгляд дяди. Он, подняв бровь, подозрительно смотрит на меня.

Пока ничего говорить ему не в состоянии по поводу Давида, поэтому вновь тру лицо руками и предпринимаю попытку встать, со словами:

– Уже всё хорошо. Переутомилась, наверное. Последнюю неделю плохо ела и много занималась. Скорее всего, из-за этого слабость и подступила. Что от Саши? Новости есть?

– Нет, – твёрдо произносит дядя, – операция продолжается.

В этот момент слышно, как открываются двери, и к нам в комнату входят мужчины в форме полицейских в сопровождении врача. И в этот же момент из операционной вывозят на каталке Давида. Он раздет по пояс, и все его туловище перебинтовано. На лице видны свежие ссадины, но так, в общем, он выглядит неплохо.

К нему кидаются оба его родителя. Мать обцеловывает всё лицо сына и крепко обнимает, но услышав его стон, просит прощения и выпускает из своих материнских объятий. Она вновь плачет, но теперь это слёзы радости оттого, что с её сыном всё хорошо.

Его отец стоит, гордо выпрямив спину. Спрашивает, как себя чувствует Давид. Тот отвечает, что всё нормально и сразу интересуется, как там Сашка. А после переводит взгляд на его родителей. И вместе с ними видит меня. Мы встречаемся с ним глазами, и всё моё тело прошибает волна радости: вот он тут, полулежит, живой и относительно невредимый. Его взгляд тоже меняется и становится воодушевлённым, но после так же резко потухает, делается грустным и виноватым, когда он переводит его на тётю Таню, которая надеется, что и её сын вот так вот выйдет из соседней операционной комнаты.