Наконец она сказала:

— Вы найдете герцога внизу в десять часов. — И тотчас же отодвинулась от будоражащего воображение отражения. Она расстегнула браслет в виде змейки, сняла с руки и поднесла к свету. — Герцог будет рад увидеть свой подарок на вашей руке.

Она застегнула браслет на изящной руке Мод. Мод подняла руку, чтобы получше рассмотреть драгоценность.

— Он мне не нравится, — сказала она, изумленно хмурясь. — Я не хочу его носить.

— Может быть, потому, что он принадлежал вашей матери, — ответила Миранда. — Но и мне неприятно носить этот браслет. А ведь он такой красивый. Впрочем, это не совсем подходящее слово. Он единственный в своем роде. Другого такого нет. Я уверена в этом. — Она протянула руку, чтобы дотронуться до изумрудного лебедя. — Этот камень-амулет прекрасен, и все-таки браслет кажется мне мрачным. А вам?

— Не в этом дело, — ответила Мод. — Он кажется мне, как это ни странно, знакомым. Но как такое возможно?

Миранда нахмурилась:

— Я тоже об этом думала. Как странно!

Она покачала головой, стараясь отогнать эту мысль, показавшуюся ей нелепой.

— Ухаживания герцога, мне кажется, продвигаются очень хорошо, как по маслу, милорд. Он сказал мне, что утром отправляется с Мод на прогулку по реке.

Гарет поднял взгляд на свою невесту. Ее медовый тон только раздражал его. Она позволила себе проникнуть в его святилище, в его собственные апартаменты, на что даже Имоджин не отваживалась.

— Какая неожиданная радость — видеть вас здесь, мадам. Мэри хотела было пройти в комнату, но передумала и осталась на пороге.

— Я вас потревожила, сэр? — Она издала некое подобие смеха — от смущения голос ее звучал тонко. — Простите меня. Мне не терпелось поговорить с вами без помех. Мы ведь даже ни разу не оставались с вами наедине после вашего возвращения из Франции.

Гарет заставил себя ответить улыбкой. Он поднялся из-за стола, чтобы поклониться ей.

— Боже милостивый! Ну и беспорядок у вас! — сказала Мэри, указывая на стол, заваленный бумагами. — Вам нужна жена, мой дорогой лорд, чтобы держать все в чистоте. Когда мы поженимся, я позабочусь об этом. Все ваши документы будут разложены таким образом, что вы легко сможете их найти. Думаю, вам мешает этот беспорядок.

— Напротив, — возразил Гарет. — Если вы все тут приведете в порядок, это меня чрезвычайно огорчит.

Мэри снова рассмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал принужденно.

— Я как раз говорила, что ухаживание герцога продвигается очень гладко. И вам это должно быть приятно. — Теперь она уже вошла в комнату и заговорщически понизила голос: — Я надеюсь, что Мод не позволит себе никакой нескромности наедине с его светлостью.

— Какие у вас основания считать, что она могла бы рискнуть своим будущим, когда ей обеспечена столь блестящая партия? — спросил Гарет, протягивая руку к каминной полке, чтобы достать трубку.

Мэри прикрыла глаза от дыма и попыталась разогнать его веером, яростно обмахиваясь:

— Какая ужасная привычка, милорд!

— Я курю только в одиночестве, в укромном убежище своей комнаты, — ответил Гарет довольно резким тоном.

— Ах, я нарушила ваше уединение! — смущенно захихикала Мэри. — Но нам следует о многом поговорить. Например, о приготовлениях к свадьбе. Вы еще не сказали, когда хотите ее отпраздновать. Я надеялась, что мы сможем обвенчаться до наступления мая, и, возможно, даже в этом году. Если бы мы обвенчались до того, как выйдет замуж Мод, я смогла бы оказать помощь Имоджин в устройстве ее свадьбы… могла бы подготовить вашу кузину.

Гарет питал серьезные сомнения на этот счет. Он не думал, что Имоджин была бы рада помощи Мэри. Но он не мешал Мэри болтать, впрочем, почти не слушая ее. Все его мысли были сосредоточены на прогулке Миранды и Генриха по реке. Но мысли эти ни к чему хорошему привести не могли. Он и сам не понимал, что его так тревожит. И все же что-то его беспокоило.

— Итак, я испрошу разрешения ее величества дать мне отпуск, чтобы мы могли отпраздновать свадьбу в Двенадцатую ночь, да?

Внезапно слова Мэри вернули Гарета к реальности.

— Что вы сказали, прошу прощения?

— Двенадцатая ночь! — повторила Мэри. — Мы договорились отпраздновать нашу свадьбу в Двенадцатую ночь, в канун Крещения.

«Через четыре месяца? Всего через четыре месяца!»

Выражение лица Гарета было таким, что Мэри невольно сделала шаг назад. Он пристально смотрел на нее, но ей казалось, что он ее не видит. У него был вид человека, впервые в жизни столкнувшегося лицом к лицу с дьяволом.

— Давайте повременим, пока не будет заключен свадебный контракт между герцогом Руасси и моей воспитанницей, — сказал Гарет, и голос его звучал безжизненно. — Прежде всего я должен позаботиться о будущем Мод.

— Но почему наша свадьба должна зависеть от свадьбы Мод? — Внезапно тон Мэри стал кислым, как уксус. — Девушке не следует воображать, что ее жизнь важнее вашей, что она имеет перед вами какие-то преимущества.

— Моя воспитанница — это моя забота, — возразил Гарет, кладя недокуренную трубку. — Вы не можете требовать от меня, мадам, чтобы я уклонился от ответственности за ее судьбу. Этого никак не мог бы одобрить ее будущий муж.

Мэри смутилась. Она заставила себя улыбнуться и сделала весьма неловкий реверанс.

— В таком случае оставляю вас одного, милорд. Значит, мы вернемся к обсуждению этого вопроса, когда брачный контракт Мод и герцога будет подписан.

Она оставила графа Харкорта и отправилась на поиски Имоджин, надеясь, что сестра графа успокоит ее, потому что ее сомнения в отношении предстоящего брака все росли и росли. Более того, у Мэри появилось какое-то тягостное предчувствие. Она ощущала, что почва будто уходит у нее из-под ног, но почему это происходит, понять не могла. Однако на леди Мод она посмотрела с плохо скрываемой злобой, увидев, как та выходит из холла, опираясь на руку герцога де Руасси, и направляется к ожидавшему их суденышку, стоявшему у причала.

Мод чувствовала себя очень скверно. Пробило десять. Она прекрасно сознавала, что выглядела как полная копия Миранды, и все же колени ее дрожали и подгибались, а ладони повлажнели. Она знала, что обман могла выдать только длина ее волос, но головной убор был укреплен достаточно надежно, чтобы удержаться на голове, даже если подует свежий летний ветерок с реки. Ничего плохого не могло случиться. Все должно пройти как нельзя лучше.

Машинально она дотронулась до браслета на запястье, будто могла почерпнуть в нем отвагу, необходимую для того, чтобы встретиться лицом к лицу с немногочисленными людьми, собравшимися в холле. Там были ее кузина с мужем, двое французских дворян и герцог, которого она разглядывала прошлым вечером через щелку двери. Но в тот краткий миг она не почувствовала его физической притягательности и мощи. Сейчас он показался ей слишком крупным для этого холла. Он возвышался над остальными, как башня, но это было иллюзией, потому что он был не выше сопровождавших его дворян. Однако держался Руасси так, что возникало подобное впечатление. Казалось, он мало прислушивался к беседе, которую вели остальные. Он нетерпеливо похлопывал перчатками, которые держал в одной руке, по ладони другой, и почему-то от этого у Мод болезненно сжалось сердце.