Солнечный луч проник в комнату и коснулся спины Гарета, и тогда он очнулся, пришел в себя и застонал.

— Господь Бог со всеми святыми! — пробормотал он и мгновенно перекатился на другую сторону кровати, подальше от нее. Его рука все еще лежала на ее влажном животе, и он смотрел на нее сверху вниз, качая головой, а на губах его трепетала легкая печальная улыбка. — Злодейка! Ты удерживаешь меня вдали от моих благородных гостей.

Он сел на постели, свесив ноги с кровати, и стал потирать рукой затекшую шею и спину.

— Как мне удастся вывести тебя отсюда незамеченной?

Он поднялся с постели и принялся быстро одеваться.

Миранда тоже села. Волшебство исчезло, разбилось вдребезги от его слов. А с волшебством ушел и покой. После столь восхитительных часов любви Гарет думал лишь о том, как вывести ее из его спальни незаметно. Он, как ей казалось, исцелил ее от боли… она поверила, что он может ее исцелить… Но надежда эта не оправдалась. Ничего не изменилось. Для него имели значение только честолюбивые замыслы. И почему это она решила, что все изменится?

Она ясно вспомнила ту ночь на барке, когда он признался ей, что движущая сила его жизни — честолюбие. Губы его сложились в столь ненавистную ей циничную улыбку. Она была дурой, что не прислушалась тогда к его словам. Он не давал ей никаких обещаний, но откровенно признался, что хочет ее использовать. А она вручила ему свою душу в обмен на несколько минут телесного наслаждения. И винить ей приходилось за это только себя.

— Не бойтесь, никто не увидит меня, когда я буду уходить. — Миранда подняла свое оранжевое платье, натянула его через голову и направилась к окну.

— Эй! Куда ты? — Он шагнул к ней, пытаясь удержать.

— Уйду этим путем. — Она показала на окно.

— Не делай глупостей, солнышко. — Он рассмеялся, нежно приподнял ее подбородок и поцеловал. Но глаза его смотрели куда-то сквозь нее. Он был уже не с ней. — Выйдешь через дверь. Я послежу, чтобы тебя никто не увидел.

— Так безопаснее, — ответила она упрямо.

Гарет не успел и глазом моргнуть, как Миранда перекинула ногу через подоконник. Чип, возбужденно бормоча что-то, прыгнул туда же.

— Миранда, вернись!

Но она уже скрылась из глаз. Гарет бросился к окну, понимая, что опоздал. Чип карабкался по плющу вдоль стены, направляясь к окну Миранды. Миранда, прижимаясь к стене и цепляясь за камни, уже добралась до своего окна, ухватилась за подоконник. Всплеск ярко-оранжевого на фоне бархатистой зелени плюща — и она исчезла.

Гарет вернулся в комнату. Он оделся, раздумывая о том, что никак не ожидал от Миранды столь бурной реакции на отъезд ее труппы. Она выглядела такой разумной, практичной, рассудительной. Ему казалось, что она готова плыть по течению и смеяться над мелкими невзгодами, искать и находить хорошие стороны даже в неудачах. Граф предполагал, что она обидится, когда узнает об исчезновении своих друзей, как это было в Дувре. Но он надеялся, что она сочтет, будто у них были вполне веские причины оставить ее здесь. И уж конечно, никак не ожидал, что она поймет, кто приложил к этому руку. Глупо было с его стороны рассчитывать, что сапожник не проболтается.

Теперь он полагал, что ему удалось все уладить. Он успокоил Миранду, восстановил ее доверие к себе. Он не мог видеть ее отчаяния. И, что было еще печальнее, он не мог вынести ее обвинений в предательстве.

Но сейчас у него не было времени размышлять об этом. Он должен был разыгрывать гостеприимного хозяина перед Генрихом. Гарет прицепил к поясу кинжал и спустился вниз, стараясь придать лицу выражение искренней радости и готовности служить своему гостю.

Он нашел Имоджин в столовой в обществе гостей. Выглядела она много лучше и с великим искусством играла роль гостеприимной и радушной хозяйки.

— Доброе утро, лорд Харкорт! — сказал Генрих, махнув в качестве приветствия бараньей отбивной на косточке. — Кажется, вы обещали мне сегодня охоту на оленей в ричмондских лесах? Я ведь не ошибся, сегодня?

— Разумеется, если вы этого хотите, милорд герцог.

Гарет поклонился, прежде чем положить себе на тарелку еды из блюда. Он был страшно голоден. Любовные игры подогрели его аппетит.

— Когда желаете отправиться на охоту, сэр?

— Ваше дело распоряжаться, Харкорт, — пожал плечами Генрих, продолжая обгладывать котлету. — А ваша питомица увлекается охотой?

— Мод не слишком искусная наездница, — ответил Гарет, наполняя кружку из кувшина с элем.

— Она и завтракать с нами не будет?

— Она уже должна сойти вниз, — ответила Имоджин. — Возможно, она еще спит. Пойду позову ее.

Миранда рассеянно одевалась. Мысли ее путались. Она думала, что, приняв уверения графа в том, что все будет хорошо, она должна успокоиться. И все же теперь она знала, что этого не будет… а возможно, что этого просто не могло быть… Ей надо было узнать, куда направилась ее семья. Она должна быть уверена, что потом найдет ее. Похоже, Гарет этого не понимал. Хотя… к чему ему думать о таких вещах? В конце концов они ведь принадлежат к совершенно разным слоям общества. И если бы ее семья все время находилась поблизости от дома Харкортов, это было бы слишком заметно.

Но труппу можно найти, пока ее друзья не успели уехать слишком далеко, пока их следы не затерялись. Должно быть, они направились в один из портов на Ла-Манше, если не в Дувр, то в Фолкстон. Как только она узнает, куда они уехали, то пошлет к ним гонца с просьбой подождать ее. Ведь она должна привезти им пятьдесят золотых. Конечно, они ее подождут.

Когда Имоджин, по своему обыкновению, вошла без стука в зеленую спальню и встретила отрешенный взгляд Миранды, ей показалось, что Миранда ее не узнала, настолько она была погружена в свои мысли.

— Ты должна спуститься к завтраку, — объявила Имоджин. — Герцог спрашивал о тебе.

— Очень хорошо. — Миранда набросила на плечи косынку и спрятала волосы под украшенную драгоценными камнями шапочку. Она была актрисой и знала, что спектакль должен продолжаться вне зависимости от ее чувств. — Идемте, мадам.

Она спустилась по лестнице, пересекла холл и вошла в столовую. Улыбка ее была приветливой, а голос нежным, когда она поздоровалась с джентльменами. Но аппетита у нее не было, и она играла с кусочком хлеба, намазанным маслом, пытаясь притвориться, что ест.

— Нет аппетита, леди Мод? — загремел голос Генриха. Его темные глаза были очень внимательными, но он не забывал подкладывать себе тушеных угрей. — Ваш опекун держит отличного повара. И стол в его доме прекрасный.

Миранда слабо улыбнулась. Рот герцога блестел от бараньего жира. Но как ни странно, это не показалось ей отталкивающим. Это сочеталось с мощной физической притягательностью этого мужчины. Камзол туго обтягивал его плечи, казалось, он был готов лопнуть на груди, будто одежда сковывала мощь тела этого человека. Он не походил на придворного с изящными манерами. Герцог, как сам говорил, был грубо сколоченным солдатом, чувствовавшим себя лучше на поле боя, чем в обществе галантных кавалеров и прелестных дам в элегантном обеденном зале за прекрасно сервированным столом, где приходится вести любезную беседу.