— Привет, мама!

— Привет, моя сладкая, — ответила Ханна, ее пристальный взгляд скользнул мимо дочери. — Карен, я не ожидала, что ты зайдешь сегодня снова. Бригада соседей испытывает нехватку новичков?

Скулы Карен вспыхнули румянцем.

— Ну… в общем… я… э-э, я не собиралась, но Гарретт сказал мне, что должен уйти куда-то сегодня, так что я осталась бы одна, вот я и подумала…

— Господи, Ханна, — заворчал Пол. — Люди стараются быть полезными. Разве ты должна устраивать им допрос?

— Я и не устраиваю!

Он проигнорировал ее протест.

— Ну и как, спасла мир?

Его сарказм больно ужалил ее. Внизу в холле зазвонил телефон.

— Мне надо переодеться.

Когда Ханна спустилась вниз, агент БКР окликнул ее:

— Доктор Гаррисон! Пожалуйста, ответьте на вызов в гостиной.

— Вызов?

Телефон защебетал снова, и она поспешила в гостиную, не питая особой надежды услышать что-либо важное. Скорее всего, это еще один репортер. Или сама Пэйдж Прайс добирается до нее, чтобы сделать всестороннее интервью. Бессердечный вампир. Неужели эти люди не понимают, как это больно — бояться?! Разве они не понимают, что от их болезненного любопытства становится только хуже?

Она схватила трубку.

— Ханна Гаррисон.

Из-за плохой связи на линии в трубке что-то потрескивало и пищало. Когда до нее долетел голос, тихий и неразборчивый, ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его.

— Мама? Я хочу вернуться домой.

День 4-й

21.55

— 11

Они проследили звонок к телефону-автомату на улице рядом с прачечной «Мыльная пена для ваших лохмотьев» на расстоянии в шестьдесят пять миль от Оленьего Озера в небольшом, тихом городке Сент-Питер, где располагался колледж Густава Адольфа и охраняемое с особой тщательностью учреждение для психически больных штата. Телефон с болтающейся на длинном проводе трубкой висел на торце здания небольшой почты, построенной в шестидесятых, когда силикатный кирпич и плоские металлические навесы считались хорошим тоном. Рядом в торговом центре находились небольшая мастерская по ремонту бытовых приборов, которая была закрыта по субботам, вьетнамская бакалея, где английский язык не был даже вторым языком, и салон красоты, где толпе желающих настойчиво предлагалось вымыть волосы и сделать пышную прическу, а лучше — пучок с начесом или оттенить седину голубым.

Ни один работник бакалеи не захотел иметь с полицией никакого дела. Все клиенты салона красоты, наоборот, изъявили желание помочь, но, к сожалению, ни один из них ничего не видел. Что касалось почтовых работников, то они также не могли ничего рассмотреть из окон, полностью запотевших от пара, что поднимался от слива воды из прачечной, и горячего воздуха от сушильных фенов салона красоты. В прачечной два студента колледжа и три матери малышей с перепачканными конфетами лицами и широко распахнутыми глазенками старались ответить на все вопросы, которые им задавали. Но в прачечной окна выходили на другую сторону, и не было никакой причины выскакивать на холод, чтобы воспользоваться телефоном-автоматом на улице, потому что внутри самой прачечной было два аппарата.

Никто не видел Джоша. Никто не видел светлый фургон. Надежда полицейских разбилась и утонула в еще одном потоке разочарования.

— Это мог быть розыгрыш, — предположил Митч. — Дети повсюду играют. К тому же Ханна сказала, что не может поклясться в том, что это был голос Джоша.

Он сидел напротив Меган за раскрашенным под дерево столом в ее комнате в супермотеле. Остатки обеда из китайского ресторанчика, отпускающего еду навынос, загромождали стол. Запах остывших брокколи и говядины почти скрыл резкую вонь векового сигаретного дыма, которым была пропитана комната. На тумбочке рядом с кроватью дешевые часы с радиоприемником пылали красным: 21.57. Майкл Болтон хриплым голосом оплакивал кончину любовного романа на радиоволнах единственной станции, которую можно было здесь поймать.

Меган бросила кусок цыпленка в миндальном соусе на бумажную тарелку.

— Я сказала бы, что не могу поверить, что кто-то был настолько жесток, но это прозвучало бы глупо, так?

— Не знаю, — спокойно ответил Холт. — Разве глупо стремиться к милосердию? Преступление — это одна вещь, но желания простых людей быть достойными друг друга — это что-то другое. Если мы не можем даже надеяться на такое…

— У меня мурашки бегут по коже, когда я представляю, что звонили отсюда, — призналась Меган. — Я все время думаю о некоторых пациентах из той государственной больницы и содрогаюсь от ужаса. Сексуальные психопаты, душевнобольные преступники…

— Но они в больнице, — возразил Митч. — Не снаружи. Шериф округа проверял с администрацией учреждения. У них не было сообщений, что кто-то пропал. У них никого не выпускали днем, о ком надо бы было волноваться. То, что звонок пришел отсюда, и то, что больница здесь, — это просто совпадение. Одно мы знаем наверняка, — продолжил Митч. — Оли Свэйн не звонил. Не менее чем пятьдесят человек могут поклясться, что он был на катке в то время, когда был сделан звонок.

— Это не значит, что он не участвовал, — сказала Меган упрямо. — Это означает, что он может быть в этом деле не один. Мы предполагали такую ситуацию: он был на катке во время похищения, а кто-то еще ездил в его фургоне.

— Хелен не берется утверждать, что это был именно фургон Оли, — напомнил Холт.

— Хелен была в замешательстве и в смятении. Она не отличила бы тогда «Форд» от «Фольксвагена», даже если бы судьба страны зависела от этого.

Нагреватель завибрировал с сердитым рычанием и выбросил горячий сухой воздух, оживив запах застаревшего дыма.

— Это могла бы быть магнитофонная запись, — предположила Меган.

Они пробыли здесь достаточно, чтобы подумать о месте для ночлега. Весь день и половину вечера, в то время как полицейские Сент-Питера делали зачистку городских улиц, а парни из мобильной лаборатории БКР тщательно изучали телефон-автомат, они размышляли, надеялись и бормотали угрозы, которые никогда не смогли бы выполнить. И все еще они были вынуждены жевать ту же самую кость с надеждой извлечь из нее что-нибудь новое.

Вертолеты были вызваны снова. Область поиска расширили. Теперь она включала в себя часть округа Николет, Ле-Сьюэр и Блю-Эрз. Поисковые команды округа и муниципальные правоохранительные органы, местные добровольцы начали новый поиск. Объективки с фотографией Джоша снова появились повсюду, в каждом магазине, на каждом фонарном столбе, на каждом информационном табло, в каждом ресторане и баре.

Всюду сновали представители прессы, чтобы собрать материалы для вечернего выпуска новостей. Безумная спешка в порыве отыскать новую улику. Отчаянная надежда, которая светилась на лице каждого полицейского и наполняла каждый задаваемый вопрос. Новое событие принесло новую волну энтузиазма, подпитало их свежей кровью. Оно позволило ожиданию стремительно вырваться из глубин отчаяния.