Епископ сошел с коня. Орест также спешился — редкий случай. Последовали взаимные приветствия. Епископ сообщил, что направлен папой с личным посланием к императору гуннов. Орест разместил послов в шатре и распорядился накормить их. Он забрал запечатанное письмо и попросил подождать, пока он доставит послание императору.

Он вернулся спустя два часа и сообщил легатам, что император гуннов передает папе наилучшие пожелания и благодарит его за инициативу. Папа и римская делегация будут приняты 4 июля. Переговоры пройдут на Амбулейском поле, у брода через Минчио. До прибытия папы не будет предпринято никаких военных действий при условии, что и римские легионы не сдвинутся с места, даже под предлогом сопровождения посольства понтифика при возвращении его в Рим.

Епископ обещал выполнить все условия, поблагодарил за прием и поднялся, чтобы уйти. Тогда Орест передал ему скрепленное печатью письмо и поставил последнее условие: никто не должен узнать ответ императора гуннов, который предназначен папе и только ему.

Послы сели на коней. Епископ избежал необходимости лгать, так как при съезде с моста не повстречался с Аэцием. С облегчением вздохнув, он послал известить главнокомандующего от имени папы и римского императора, что без приказа из Рима не следует предпринимать каких-либо военных действий и что войска не должны менять своей дислокации.

Детали встречи стали известны историкам благодаря Просперу Аквитанскому. 4 июля около одиннадцати часов утра в сопровождении десяти дьяконов в белых одеждах с папским штандартом и серебряным крестом и десяти легионеров в парадном облачении и церемониальным оружием к Мантуанскому мосту прибыла делегация в составе папы, Авиена и Тригеция. Проспер Аквитанский также был в составе посольства в качестве секретаря. Авиен получил от императора верительную грамоту полномочного посла.

Аэций принял послов и поцеловал перстень понтифика. Он начал было задавать вопросы, но Авиен показал ему грамоту:

— Я ничего не могу тебе сказать.

— Но, по крайней мере, ты можешь сказать мне, что я должен делать?

— Оставаться на месте.

— Значит, я не буду сопровождать тебя в составе посольства?

— Нет. Ты останешься с войсками.

— Не могу ли я оставить здесь моего помощника и отправиться в Рим, чтобы приветствовать императора и представить ему полный отчет обо всем, что произошло за это время?

— Нет. Ты останешься с легионами.

— И кто же скажет мне, что делать дальше, когда переговоры закончатся?

— Я.

Аэций проводил послов до въезда на мост и, простившись, удалился.

На той стороне реки их встретил Орест и сопроводил в шатер, где их ждали накрытые столы. Другой шатер был приготовлен для эскорта.

Папа поинтересовался, когда состоится первая встреча. Орест ответил: «Мой господин примет вас сегодня, в час, который вы укажете. Он дает вам время отдохнуть и желает, чтобы вы отдохнули хорошо. Он просит, чтобы вы оказали ему честь воспользоваться сегодня вечером его гостеприимством, и хочет усадить вас напротив себя, а не рядом, чтобы вы оба могли возглавить трапезу. Переговоры, если вы не возражаете, начнутся только завтра в удобное для вас время».

Неожиданно приятный и многообещающий прием!

Папа был даже слегка растроган. Он согласился со всеми предложениями. Орест должен был зайти за ним в пять вечера. Папа облачился в праздничные одежды, чтобы оказать честь императору гуннов. Он согласился на ужин, заявив, что польщен предложением сидеть во главе стола, и, поскольку ему было предоставлено назначить время переговоров, наметил встречу на девять часов утра следующего дня.

Дьяконы и солдаты принесли большие кожаные мешки с парадным облачением папы и сенаторов.

Амедей Тьерри, основываясь на материалах вскрытия могилы Льва I, так описывает его одежды: «Лев носил митру из шелка, шитого золотом, округлой формы на восточный манер, бордовую сутану с паллием, украшенным маленьким красным крестом на правом плече и другим, покрупнее, на левой стороне груди».

Сенаторы были одеты в белые тоги со знаками их высокого достоинства. Авиен, например, носил золотой ошейник с подвешенной к нему медалью с изображением императора — знак самых полных полномочий.

Орест зашел за послами в назначенное время и отвел их к месту встречи в просторном, расшитом золотом шатре. Аттила был одет по римской моде: длинная белая тога, но с горностаевым воротником, и дорогие ожерелья, ниспадающие на грудь.

В честь прибытия папских послов был дан праздничный обед. Высокую делегацию представляли глава римской католической церкви папа Лев I, сенаторы Авиен и Тригеций и секретарь посольства Проспер Аквитанский. Гостей принимали император гуннов Аттила, министры Онегез, Эдекон и секретарь… Орест! Да, Аттила хотел соблюдать в переговорах равенство сторон. Послов трое, и принимающих трое. Орест принял отведенную ему роль. Аттила посадил по правую руку Авиена, по левую — Тригеция. Справа от Льва сидел Онегез, слева — Эдекон. В конце стола приютились друг против друга Проспер и Орест. Блюда подавали изысканные, вина выдержанные. Рассуждали о погоде, жаловались на жару, частые грозы и моровые поветрия. Папа рассказывал о Малой Азии, Аттила делился впечатлениями о Дальнем Востоке. Произошло невероятное, но Аттила исполнился восхищения благородным и мудрым старцем, а папа не устоял перед обаянием несокрушимого и на славу цивилизованного вождя!

Переговоры были перенесены с пятого на шестое июля. Пятого папа и император условились встретиться наедине, с глазу на глаз.

Никогда не будет известно, о чем говорили Лев I и Аттила. Проспер Аквитанский записал лишь следующее: «Папа положился на помощь Господа, который не оставляет тех, кто служит справедливому делу, и его вера принесла успех».

Шестого июля состоялись переговоры. Аттила сам объявил, что стороны пришли к согласию. Он начнет вывод войск из Италии с восьмого июля и выберет тот путь, который его устроит. Император Западной Римской империи выплатит в пятилетний срок разумную дань. Он отказывается впредь от всех попыток вторжения в Галлию и Италию при условии, что на него не нападут в другом месте и Рим воздержится от любых подстрекательств, сеющих смуту и подрывающих порядок в его империи. Он ожидает, что Валентиниан призовет Марциана выплачивать дань, обещанную его предшественником, и также не беспокоить императора гуннов. В противном случае он будет считать себя свободным от обязательств и Константинополь окажется под ударом. В завершение речи он поблагодарил папу, заявив, что для него большая честь принимать у себя «самого мудрого человека в мире», и пожелал ему долгих лет жизни. Папа был так растроган, что не мог отвечать. Они молча обнялись.

Папа удалился к себе и переоделся в простые белые одежды. Подвели лошадей.

Аттила, спохватившись, захотел оставить последнее слово за собой и насмешливо бросил Тригецию напутственные слова: «И напомните вашему императору, что я все еще жду свою невесту Гонорию!»