Его лекари делали, что могли. Их было трое: галл, некогда посланный Аэцием, грек из числа друзей Онегеза и гунн с Дуная, особенно хорошо сведущий в целебных травах. Они многократно пускали ему кровь, это помогало, но отнимало силы. Его беспокоило, что недавно он несколько раз терял сознание.

Он добавил, что послал Ореста на восток вместо себя только потому, что боялся растратить остаток сил. В последние дни он чувствует себя намного лучше и даже считает, что находится на пути к выздоровлению. Но приступы еще время от времени продолжают его беспокоить, и он не хотел скрывать от лучших друзей, что испытывает серьезные опасения.

Предстоит война, великая война, единственная по-настоящему великая война, решающая война, которая отдаст ему весь мир, и он хочет сам ее начать, вести и направлять. Это принадлежит ему, это его право, он жил только для этого. Он не останется без поддержки. Рядом будет находиться Эсла, пока, наконец, гунны не войдут в южную Галлию. Тогда Эсла вернется к Эллаку.

Но сейчас надо все предусмотреть. Надо взглянуть правде в глаза: он не бессмертен, он предпочел бы пасть на поле боя в лучах славы, чем испустить дух от апоплексического удара, но вероятность последнего более велика.

Все, кто сейчас присутствует здесь, отдали свой талант и свои силы служению ему, не задумываясь о собственной славе и собственном благополучии, довольствуясь скромными наградами, которыми он отмечал их усердие. Но, работая на него, они трудились во имя торжества Гуннии, во имя создания величайшей из империй, с которой завтра сможет сравниться только Китай. Итак, они должны вместе готовить это будущее и стать залогом его грядущего торжества, когда наступит последний час их императора.

Никто, за исключением, быть может, Онегеза, не ожидал услышать такие слова. В своей привязанности к этому человеку, который подавлял их всех, они никогда не задумывались о том, что он мог умереть, по крайней мере, умереть раньше их самих. И никогда им в головы не приходила мысль, что они будут привлечены к управлению империей под чьим-либо еще руководством, кроме его.

Все они были чужды угодливости и раболепия, поэтому ненужных дружеских протестов не последовало. Аттила был прав. Он думал о будущем и пытался предусмотреть даже самое худшее, что могло случиться. Если этот черный день настанет, они исполнят последнюю волю своего господина и останутся достойны доверия императора и после его смерти. Каждый приложит все силы, чтобы выполнить порученное ему задание.

И Аттила изложил им свое завещание.

Единство империи должно быть сохранено — один император, опирающийся в своих начинаниях на уважаемого и мудрого советника. Императором станет его старший сын Эллак, наставником и советником — «король» Онегез. Эллак может избрать себе постоянную столицу по своему желанию, но Аттила предпочел бы, чтоб император переезжал из одной провинции империи в другую, крепя тем самым ее единство.

Эрнак, самый молодой из сыновей, будет властителем Галлии и Италии после их завоевания. Если они не падут перед гуннами — что немыслимо, — он будет править в рейнско-дунайских провинциях. Наставником его станет Эдекон.

Узиндур получит земли от Одера до Днепра, Денгизих — от Днепра до Волги, а также весь азиатский север. Их советником будет Скотта.

Гейсм — сын Аттилы от брака с сестрой короля гепидов Ардариха — станет правителем края от западной Паннонии до Черного моря при уважении прав гепидов на Дакию и поддержании с ними самого прочного союза. В наставники ему назначен Орест.

Эмнедзар станет правителем кавказских и каспийских провинций вплоть до самых дальних восточных окраин империи. Наставником ему будет Эсла.

Если Эллак умрет, власть над империей перейдет к Эрнаку: один гадатель предсказал Аттиле, что Эрнак почиет последним из его сыновей и оставит после себя самое многочисленное потомство.

Однако история распорядилась так, что планам Аттилы не суждено было сбыться, и главным образом из-за соперничества, возникшего между его наследниками. Эллак пал жертвой гепидов в 454 году, несмотря на то, что пошел на невероятные уступки им, разделив с ними земли, золото и даже стада! Эрнак, Узиндур и Эмнедзар, изгнанные со своих земель германцами, получили, в конце концов, от византийского императора позволение обосноваться на территории, примыкающей к устью Дуная. Более везучий Гейсм стал вице-королем в стране гепидов — вице-королем при своем родном дяде Ардарихе. Денгизих вернулся к жизни кочевника и воина: нескончаемые походы, временные захваты, которых нельзя удержать, вечный грабеж. В 468 году, разорив одну из областей Мезии, он был захвачен римлянами и убит. Его отрубленную голову пронесли на пике по улицам Константинополя.

Питомцы не слушали своих наставников и плохо ладили с ними. Онегез не получил обещанного решающего голоса. Сделанный Аттилой королем и стоящий первым в его завещании, он так и не сумел убедить Эллака отказаться от навязанного тому в 453 году возмутительного раздела. По всей вероятности, он уехал со своей женой в Грецию. Эдекон отошел от дел и осел в Гепидии. О судьбе Ореста уже говорилось. Об Эсле и Скотте неизвестно ничего.

Но вернемся к фактам.

Все дали Аттиле торжественное обещание исполнить его волю. Аттила пожелал, чтобы день закончился дружеской пирушкой. На следующий день был назначен праздник. Аттила распорядился сообщить всем командирам, что выступление назначено на 20 марта и местом сбора будет Сирмий. Эдекону поручалось вместе с полководцами и старшими командирами выстроить войска так, чтобы избежать излишней скученности. Онегез должен был связаться с союзниками, чересчур занятыми собственными проблемами, и призвать их направить обещанные войска к Сирмию в нужные сроки, чтобы их полководцы успели встретиться с ним и обсудить план действий. Онегезу же поручалось получить от франков-рипуариев подтверждение их участия в кампании и просить их прибыть к Сирмию одновременно с основными силами гуннов.

Начиналась самая ужасающая кампания Аттилы. Помимо кровавой резни, она была примечательна достижениями гуннов в области военной техники и стратегии, а также своим совершенно неожиданным, парадоксальным финалом.

«Лавина гуннов спускается со склонов Альп. Вы являетесь главнокомандующим Империи и Вы один можете ее спасти», — писал император Аэцию. Патриций оседлал боевого коня и поскакал в Рим, куда просил императора переехать из Равенны со всем двором под защиту мощных крепостных стен древней столицы.

Немедленно по прибытии он направил письмо Марциану, в котором сообщал, что намерен провести линию обороны по южному берегу По, и просил византийского императора перекрыть Аттиле все пути к отступлению и вторгнуться в гуннские земли на восточном побережье Адриатики. Другое письмо Аэций послал Авиту с просьбой убедить вестготов снова прийти на помощь Риму, но Авит, зная о неспокойном положении в Аквитании, даже не стал браться за дело, заранее обреченное на провал.

Аэций расположил свои легионы на берегах По. Все мероприятия по укреплению обороны земель к северу от этого рубежа свелись к усилению гарнизонов Аквилеи и ряда других городов. Север Италии, таким образом, не был прикрыт войсками, и жителями владело беспокойство, которое переросло в панику после падения Аквилеи.