Воронов Владимир Львович (род. 1955) – британский предприниматель российского происхождения, в прошлом дипломат, сотрудник посольства СССР в Великобритании. Многолетний деловой партнер и друг Бориса Березовского. В 1997–2010-е гг. возглавлял медиахолдинг News Media, принадлежавший Руперту Мердоку и Борису Березовскому совместно с Бадри Патаркацишвили. В настоящее время член совета директоров газеты “Ведомости” и медиагруппы Moscow Times.

Авен: Володя, ты был, безусловно, одним из самых близких Борису людей. Не бизнес-партнером, не подчиненным, а именно другом. Поэтому, я думаю, ты знаешь о Борисе и чувствуешь то, что не знают многие его бывшие коллеги, которые с ним в первую очередь работали.

Воронов: Согласен. И я даже скажу больше: он был мне в каком-то смысле как родственник. Мне и моей семье. Дело в том, что у нас в 1997 году произошла трагедия: мой родной младший брат, которого я любил, обожал, с которым мы за всю жизнь ни разу не поссорились, Лёшечка, был в командировке в Краснодарском крае и очень сильно разбился на машине. Получил тяжелую черепно-мозговую травму. Так вот, Борис и его ближайший друг, соратник, всем известный человек – тоже, к сожалению, ушедший – Бадри Патаркацишвили ни одной просьбы от меня не получили, но потратили кучу времени, кучу денег, занимаясь здоровьем моего брата. Посылали хирургов, посылали частные самолеты, включая финский самолет реанимации, на котором его вывозили оттуда. Я ни разу ни о чем их не попросил. Оба офиса в течение как минимум месяца работали конкретно на нашу семью. Травмы были настолько тяжелые, что через три с половиной года Лёшечка все-таки скончался. И они очень переживали, и с этого момента мы стали еще более близки.

А: Что касается такой ситуации, Боря обычно сразу включался, начинал помогать, это у него было сильно развито. У меня тоже были эпизоды, когда он мне очень помогал. Хотя это было много лет назад. А позже, как говорят, он сильно изменился. И в готовности помочь – тоже. Один из его знакомых недавно сказал мне, что у Березовского было несколько фазовых переходов, после каждого он сильно менялся. Один – отъезд в Англию, другой – суд с Ромой. Ты с этим согласен?

В: Я бы разделил два периода – 1990-е и 2000-е. Сильно разделил. Конечно, в Англии Борис был другим человеком, и конечно, после суда он стал абсолютно другой. Но я бы не сказал, что в 1990-е были какие-то серьезные перемены направления. Был прогресс во многом, он был человеком гибким, причем в 90-е был гибче, чем в 2000-е, учился всему. Но фазовых переходов, как ты говоришь, я не наблюдал.

А: Ты начинал дипломатическую карьеру еще в советское время, когда существовали очень ясные правила жизни. А 90-е, как сейчас кажется, были, во-первых, эпохой смены правил, во-вторых, эпохой жизни почти без правил. Насколько легко тебе дался переход в совершенно новую действительность? Или, наоборот, ты с радостью прыгнул в новую жизнь?

В: Начнем с того, что я вообще немножко опоздал, потому что работал в МИДе.

А: Если можно задать такой вопрос: ты работал только в МИДе или… где-то еще?

В: Нет, только в МИДе. И в общем-то надо было раньше мне встрепенуться, сообразить, что времена на дворе другие, но этого не произошло. Мне нравилось, я с удовольствием работал. Потом в 1991 году, как раз за месяц до путча, я поехал в Лондон, в посольство. Сначала занимался там политическими вопросами – писал телеграммы по разоружению. Было интересно. Шикарнейший был коллектив, на мой взгляд, не считая посла, – но это мое личное мнение. У меня с ним как-то не сложилось, это был Леонид Митрофанович Замятин.

А: Очень известный персонаж.

В: Небезызвестный, да. У нас с ним, мягко говоря, не было теплых отношений, но это неважно. И только осенью 1991 года я почувствовал, что время действительно изменилось. Не просто, как бывает, некоторое изменение парадигмы, а массивное ее изменение. Полностью все поменялось, и я, в общем, занимаюсь чем-то не тем. И тогда я сначала в посольстве возглавил экономический отдел. То есть я стал больше заниматься экономическими, финансовыми вопросами, общением с людьми из этого сектора Великобритании. Это было гораздо более актуально. А к лету 1992 года принял для себя решение, что надо менять жизнь кардинально, уходить с госслужбы, начать заниматься бизнесом.

Что такое бизнес, я тогда понимал не то что приблизительно, а вообще процентов на пять. Были у меня мысли довольно-таки наивные, что благодаря тому, что я какое-то время провел за границей, какие-то языки знаю, с иностранцами хорошо умею общаться, у меня все замечательно получится – такой оптимизм был большой. Я начал к этому готовиться и в октябре 1993 года ушел с госслужбы. С тех пор ни на кого не работал, слава тебе господи, и не собираюсь возвращаться. Я начал заниматься тем, что называется бизнесом. Мне это далось легко. Я за собой знаю, что мне вообще радикальные решения даются легко. Этому предшествовала определенная подготовка, в том числе интеллектуальная, моральная.

А: Коллеги из МИДа отпускали легко?

В: Мне дико повезло, я попал в идеальный момент. С начала 90-х, ты помнишь, была такая эйфория: мы сейчас сольемся с Западом, мы теперь друзья навсегда. И вот такие люди, как я, нужны, потому что они как раз будут наводить мосты. И отпускали меня чрезвычайно легко, и англичане меня приняли легко. Интересно, что целый ряд сотрудников посольства, дипломатов в результате стали бизнесменами или менеджерами каких-то компаний и остались в Лондоне.

А: У вас работал Александр Лебедев, у вас работал Андрей Костин. Действительно сложилась неплохая компания.

В: У нас была замечательная плеяда людей. Нас даже называли иногда “лондонской мафией”, и мне это нравилось, потому что в этом не было негативного оттенка – имелось в виду, что люди давно друг друга знают, хорошо относятся друг к другу и помогают друг другу.

А: Как ты познакомился с Березовским?

В: С Борисом я познакомился в 1994 году.

А: Ты уже знал про него? Что-то про него слышал?

В: Знал, конечно. Я был в информационном потоке, несмотря на то, что был в Лондоне, и несмотря на отсутствие тогда интернета. Мне о нем рассказывали, и я видел фотографии. И, я помню, очень переживал, когда произошло покушение.

А: Тогда вы еще не были знакомы?

В: Мы познакомились буквально через месяц-полтора после взрыва. У нас был общий знакомый, мой близкий товарищ, который в то время с работал с Березовским. Он мне позвонил и говорит: “Слушай, мы приезжаем в Лондон с Борисом, ты не мог бы нам помочь организовать ряд встреч и вообще пообщаться?” На что я ответил: “Конечно, с удовольствием”. Я тогда о перспективах не задумывался, просто интересный человек. Я их встретил в аэропорту Хитроу, помог организовать ряд встреч, мы много общались.