— Женя, ты сам сказал: не мучай ребёнка, возвращайся в Москву.

— Я же не знал, — перебил Джек.

— Теперь знаешь, почему я этого не делаю, почему продолжаю мучить ребёнка. И ты, вместо того, чтобы помочь, мучаешь его ещё больше…

— Чем? — снова перебил Джек. Тем же тоном, что до того Ярик. — Тем, что прошу не быть свиньей?

— Я его таким воспитала. Я сама ничего по дому не делаю. Джек, так мы живем. Я найду помощницу. На даче просто сделать это сложно.

Джек убрал руки, уставился в пол — в зазор между его животом и моими ногами.

— У вас круглосуточная прислуга была? Или вы чай вечерами не пили?

— Я убирала чашки, извини. Я последние три года работала из дома. Но я работала, и у меня реально не было времени на хозяйство и… В любую свободную минуту лучше побыть с семьей, чем с тряпкой. Это намного дороже платы за помощь по дому. Джек, я готовить не умею, я предупредила. И не люблю это делать. Мне сейчас нужно суп поставить вариться, а я не хочу… И у меня нет сил. Я хочу просто упасть в кровать и спать.

Джек поднялся и протянул мне руку — я подала свою, не задумываясь, но он так резко поднял меня с кровати, что из моей кружки выплеснулся чай: хорошо, не на меня. А Джек будто и не заметил этого, сорвал покрывало и принялся менять постельное белье.

— Я заберу себе это, — буркнул, оставшись ко мне спиной. — Можешь ничего не готовить. Омлет я в состоянии сделать сам. Ну а обед твоя нянька приготовит. Матери как-то справляются и с домом, и с детьми. Я ей доплачу. А мнения Ярослава я больше спрашивать не буду — поедет завтра со мной и точка.

— Женя… — Тот снова не обернулся ко мне. — Инициатива наказуема, знаком с таким выражением?

Он ничего на это не ответил и не отошел от кровати, пока не закончил стелить ее для меня. Обернулся уже с подушкой, и странно, что не швырнул ее в меня.

— И чем ты меня накажешь? Я и так сплю на диване. Пойми, Слава, ты не сможешь вычеркнуть меня из жизни Ярослава. Пусть привыкает ко мне. Чем раньше, тем лучше.

— У тебя методы неправильные.

— У тебя тоже. Ни замуж нормально выйти не смогла, ни развестись.

Я еле сдержалась, чтобы не бросить ему в лицо: в какой раз? В первый или во второй?

— Тебе нравится меня оскорблять? — спросила вместо этого.

— А тебе — меня? — сделал свой выпад Джек. — Пока в этом доме есть один человек, который делает Ярославу хуже — это ты, его мать. Есть вещи, которые взрослому человеку нелегко сказать ребенку, потому что взрослый человек не любит признаваться в своих ошибках. Поверь, дети намного умнее некоторых взрослых. Володе тоже было тринадцать, когда мы сказали ему про отца.

— Это разные вещи…

— Какие разные?! — повысил Джек голос. — Ты просто трусиха! Ты думаешь, что если подождешь полгода, все пойдет как по маслу. Так этого не будет. А будет только хуже, потому что сейчас он задает себе довольно неприятные вопросы относительно тебя.

— Так выйди из моей спальни, и вопросов не будет.

Я услышала, как он сглотнул.

— Опять, типа, нашла простое решение? Да? — снова повысил голос. — Отвечай уже!

— Прекрати на меня орать! — прорычала и я. — Я прощала тебе это в семнадцать. Сейчас даже не надейся!

— А на что я вообще сейчас могу надеяться? Хочешь, чтобы я ушел и вернулся в сентябре? Ты этого хочешь?

В глаза Джека светилась обида — прямо, как недавно у Ярика.

— Не хочу, — выговорила я мягко. — Но… Это было бы самым правильным решением.

Джек молчал.

— Мы так и думали, — продолжала я, глядя чуть ниже его глаз, чтобы не покрыться краской или испариной. — Что с Женей будет сидеть няня, а Ярослав будет сам по себе. В лагерь он не хочет, да и я боюсь куда-то его отправлять. Он не так легко сходится с людьми. Конечно, можно было б найти что-то типа городского лагеря, но летом дача в любом случае лучше панельной коробки… А вот мы бы могли с тобой встречаться в городе. Как-нибудь…

— Если бы мы могли встречаться в городе, мы никогда бы не ездили на дачу, — выплюнул Джек мне в лицо, и я действительно почувствовала на губах влагу, потому что невольно их облизала. — Если бы не эта чертова дача, то все бы у нас было нормально. Все!

Глаза блестят, или мне кажется?

— Жень, — я сделала к нему шаг, чтобы продолжать говорить шепотом. — Отец все равно отправил бы тебя в армию. Как ни крути! Раз они на родительском вече порешили, что нам не быть вместе.

— Ты ничего не понимаешь! — Джек скинул мою руку. — Ничего! Я всю жизнь считал себя убийцей. Всю жизнь, Слава! От тюрьмы меня отмазали, типа. И от войны — тоже, и потом ты… Я был уверен, что именно из-за аварии ты меня бросила… Проданные права — это одно, купленная свобода — это уже другой уровень игр с законом. Я надеялся, а вдруг несмотря ни на что, на промывание мозгов родителями, она меня ждет… А потом принял твой уход как данность. Ну, типа, что есть черта, которую нельзя переступать честному человеку. Ну, если хочешь, чтобы к тебе, как к человеку, относились…

Я снова попыталась его обнять, но он снова оттолкнул меня.

— Джек, они не ведали, что творят… Они идиоты, и мои предки тоже… Но что ты хочешь сейчас? Твоего отца уже нет. Никогда больше не видеть мать?

Я думала, что он махнёт рукой, но Джек выдал хрипло, отведя взгляд в сторону.

— Пожалуй, что да. Уехать в Москву. Оставить Ярослава с тобой. Отдавать его отцу на выходные. Наверное, да. Это то, что нам нужно сделать.

— Убежать от прошлого? — нервно хихикнула я.

— Нет, наоборот дать шанс будущему. Нашему, которого нас столько лет пытались лишить. Может, и не нужно дальше разбирать коробки?

Теперь он дал себя обнять — я уткнулась ему в грудь: сердце из нее выпрыгивало. Из моей, конечно, тоже.

— У меня здесь работа. У тебя здесь работа. Дачу не продать, весь рынок стоит. Взять деньги на переезд реально неоткуда. Давай не менять пока планов. И с Владом мы не обсудили детей. Может, ещё все само собой образуется…

— Вы же их поделили, поровну, — усмехнулся Джек, отстраняя меня на расстояние согнутых локтей. — А вдруг он даже обрадуется, что ты снимаешь с него ежедневные заботы о ребенке, оставляя только праздники. И дочь ещё под боком окажется. Так будет лучше всем, поверь.

Теперь глаза блестят задором. Но надолго ли? Раз пошла такая пьянка… Раз мы говорим начистоту…

— Лучше не будет, — пыталась я удержать голос ровным. — Влад не собирался меня отпускать, он до сегодняшнего дня был уверен, что через год я вернусь. Ну… И мы будем жить, как жили. Поэтому он и попросил меня никому не говорить про развод. Чтобы потом разговоров лишних не было ни среди родственников, ни среди знакомых. Уверена, что только поэтому мы развелись без скандалов и без суда. Потому что он наш развод разводом не считал.