И совсем уж ни в какие рамки не лезло назойливое, протаскиваемое в статьях и книгах утверждение, что всю индустриальную мощь Советской державы создали исключительно зэки, работавшие из-под палки. А сами по себе русские люди работать не умеют, не любят и не желают. Они бездарные лентяи и безудержные пьяницы и в силу этого ничего толкового никогда делать не могли и никогда не сделают.

Здесь я замечаю, что такая точка зрения на свою страну, на свой народ имеет довольно широкое распространение. Лена соглашается со мной:

— Это вполне естественно. Если ты тысячу раз аргументированно докажешь человеку, что он свинья, на тысячу первый раз он встретит тебя радостным хрюканьем.

— А знаете, что самое поразительное? — говорит Анатолий. — Подавляющее большинство авторов этих откровений, фальсификаций истории, опорочиваний своей страны и своего народа — сами русские. Чем вызван этот мазохизм? Что его породило? Ответ один. Кому-то это очень нужно. И этот кто-то очень хорошо платит за такую работу.

— На родине у Вира действовали какие-то зеленоглазые братья, — говорю я, подводя итог нашего разговора. — Они разделили людей на чистых и нечистых. Они заморозили развитие общества. Они низвели женщин до уровня самок для общественных нужд. У вас нет ощущения, что аналогичные явления развиваются и здесь? Вначале, когда раскачивали и разваливали Советский Союз и социалистические страны, к этому, несомненно, приложили руку Штаты. Но сценарий написан не там. Почему я так уверенно говорю? Да потому, что в Штатах исподволь происходит то же самое. Финал можно предугадать. Мировое общество расколется на несколько частей. Одна часть будет добывать сырье и осуществлять его первичную переработку. Сюда попадет и Россия. Вторая часть будет производить из этого сырья продукцию. Это в основном будут страны с мягким климатом, где не нужны серьезные затраты энергии на отопление, где грунт не промерзает, и можно строить производственные корпуса легкого, барачного типа. И будет третья часть, которая все это будет потреблять. Сейчас это — Золотой Миллиард. Предвижу, что он сократится в два, три раза, а то и более. Но и в этом урезанном миллиарде развитие застынет на каком-то достигнутом уровне. И, несомненно, отношения полов выродятся до того состояния, какое мы наблюдали у Вира. Все предпосылки уже имеются. Начало положено, и этот процесс остановить трудно.

— Все это правильно, Андрей, — соглашается со мной Лена и тут же ставит вопрос: — Но мы не знаем главного. Кто это здесь так хорошо все организует? Признаюсь, у меня было подозрение, что здесь работают друзья-коллеги Старого Волка. Они ведь тоже стремятся свернуть прогресс Человечества. Но потом я эту мысль отбросила. ЧВП стремится свернуть в основном технический прогресс. А здесь-то техника развивается. Здесь сворачивается научный прогресс. Это на ЧВП не похоже. Да и такие сексуальные революции тоже не в их стиле. Жаль, конечно, что нам не удалось встретиться с теми зеленоглазыми братьями или с теми, «кто выше всех».

— Гм! — откликается Вир. — Вы же помните, как нам пришлось оттуда уходить.

— Чувствую, подруга, зреет у тебя какой-то замысел. Поделись, — предлагаю я.

— Нет, — качает головой Лена. — Это еще не вызрело. Надо как следует обмозговать.

Да, правда — сам виновен,

Бог со мной,

Да, правда — но одно меня тревожит:

Кому сказать спасибо, что — живой!

В.С.Высоцкий

Обмозговывает Лена недолго. На другой день, за обедом, она посвящает нас в свой план:

— Видите ли, эти личности вряд ли будут афишировать себя и свои цели. Выйти на них сами мы, скорее всего, не сможем. Но должны быть люди, которые стоят к этим организаторам достаточно близко, получают от них инструкции, деньги, осуществляют их замыслы.

— Ты предлагаешь выйти на авторов тех статей и книг, о которых вчера говорил Анатолий? — спрашиваю я.

— Нет. Это ничего не даст. Они — рядовые исполнители, и деньги, и инструкции они получают не от генеральных заказчиков. Есть промежуточное звено, и я, кажется, его уже вычислила. На мой взгляд, тот нефтяной мафиози, что заинтересовался мной, или сам является таким посредником, или через него можно на таковых выйти. Во всяком случае, он стоит достаточно близко к центру событий.

— И как ты это мыслишь? Так он тебе все и выложит, что знает.

— Сразу не выложит. Придется с ним поработать.

— Смотри, подруга, это будет игра с огнем.

— Схлопки бояться, хроноагентом не работать. Я тоже не подарок. Где его визитка? Там есть его телефон. Тем более что он настоятельно просил меня о встрече. Просил — значит, встретимся. Только надо будет к этой встрече соответственно подготовиться. Наташа, мы с тобой сейчас пройдемся кое-куда.

Подготовка моей подруги к встрече с нефтяным магнатом заключалась, как выяснилось, в полном обновлении гардероба. Вернувшись ближе к вечеру со свертками, пакетами и коробками, женщины уходят в комнату и довольно долго отсутствуют. Когда они выходят, я при виде своей подруги обалдело качаю головой.

— Ленка! Ты ли это?

— Что, милый, не узнаешь?

— Попробуй, узнай!

На Лене ярко-красное велюровое платье. Не платье даже, а почти майка на узеньких, как шнурки, бретельках. Платьице рельефно обтягивает великолепную фигуру, но от пояса расходится широким колоколом. Длинные ноги в белых колготках в виде крупной сетки. И остроносые красные туфельки на высоченной шпильке и с широким резным ремешком повыше лодыжки.

— Что ты так на меня смотришь? Не впечатляет?

— Впечатляет. Тебе только перчаток не хватает. Длиной до локтя и тоже красного или белого цвета.

— Верно. Я думала об этом. И даже нашла подходящую пару. Но потом решила, что это будет выглядеть слишком уж экстравагантно. Мы, увы, не в Нуль-Фазе.

— Пожалуй, ты и так выглядишь достаточно экстравагантно. Ленка, это же не твой стиль! Ты сейчас больше на Катрин похожа.

— Это точно. Мне пришлось себя изнасиловать. Но Геннадий Харитонович предпочитает женщин, одетых именно так. Это его, видите ли, возбуждает.

— И когда ты успела это узнать? Ты же разговаривала с ним всего-то не более получаса.

— Я же все-таки немного психолог. А разговорить его лучше всего в интимной обстановке, когда он заведется. Вот я и создала такой интерьер, чтобы он завелся сразу, как только меня увидит.

Я только тяжело вздыхаю, а Лена смеется:

— А ты не ревнуешь ли, часом, друг мой? Зря. До крайностей я дело доводить не собираюсь.

— Это ты не собираешься?! А что же ты вырядилась так, что тебя сразу хочется снять минимум на часок?

— Ого, какие мысли! А у тебя, Толя, таких не возникает?

— Если честно, то возникает, — признается Анатолий.