— Именно так, — не стал отрицать Камунориг. — Насчет вас у меня всегда имелись сомнения. Я, кстати, говорил вождю, предупреждал… Ну, так мы сейчас к нему и отправимся, и там вы все расскажете. О том, кто вам оставил знак — ту странную греческую надпись на стене эргастула. О, римские собаки хитры — на этот раз они не использовали латынь.

— Клянусь всеми богами, не понимаю, при чем тут римляне? — Тевтонский Лев раздраженно повел плечом.

— А вот мы вас подвергнем пыткам и поглядим при чем. Эй, парни, взять его! — Вельможа махнул рукой.

— Э, нет, нет, стойте. Велите им отойти!

— Почему же?

— И я вам скажу, кто я!

— Ах, вот так… — Камунориг почесал подбородок и кивнул воинам. — Обождите. Но будьте начеку. Ну? — Он повернулся к Виталию. — И что же вы хотели рассказать?

— Не столько рассказать, сколько показать, любезнейший господин.

— Показать?

— Да, именно так. Все дело в том, что я могущественный друид.

— Ну, это я уже слышал, — недоверчиво хмыкнул вельможа.

— Слышали, но не видели! Я приехал помочь моим братьям и их славному вождю, и, клянусь, помощь моя может быть весьма существенной. Позволите вам показать? — Виталий вежливо поклонился.

Держался он спокойно, без нервозности: гранатомет и «Макаров» с двумя обоймами значительно прибавляли уверенности. Видя, что обвиняемый не пытается бежать, Камунориг согласно махнул рукой: давай, мол, показывай свое искусство.

— Вначале я прочту заклинание, и пусть вас не испугает его необычное звучание.

— Мало есть на свете вещей, что могли бы нас испугать. Эта странная штука — твоя?

— Это посох самого бога Луга!

— Да что ты говоришь?!

Видно было, что Камунориг, по природе недоверчивый, и сейчас не верил ни единому слову Беторикса, а просто ждал, что из всего этого выйдет.

— Лыжи! У печки! Стоят! — принялся декламировать Виталий все то же, что первым вспомнилось, а сам тем временем поудобнее пристраивал гранатомет. — Гаснет! Закат… за горой…

— Ли-жи… у печ-ки… — шепотом повторил вельможа. — Вот не думал, что у бриттов такой странный язык! Совершенно непонятный…

— Месяц кончается… март… — Виталий поймал в перекрестье прицела синюю скалу, видневшуюся в сотне шагов. — Скоро нам ехать… Уши закройте!

— Чего?

— Ну как хотите… Домой!

Ствол гранатомета дернулся, что-то взвыло, и тотчас округу потряс сильнейший взрыв! Окутанные дымом осколки камня полетели во все стороны, один едва не угодил лучнику в лоб.

— Ну вот! — С удовольствием оглядывая враз побледневших галлов, Беторикс отставил гранатомет и радостно потер руки. — Что еще уничтожить?

— Ты… ты… — Камунориг быстро пришел в себя. — Это действительно посох Луга?

— Ты же сам видел все, уважаемый!

— О мой друид! — Вельможа упал на одно колено. — Позволь спросить, что же ты раньше не… Или посох Луга хранился здесь?

— Да, я его здесь оставил, — важно кивнул Беторикс. — До худших времен. И вот эти времена настали. Мы отступаем, увы… И больше всего на свете я желаю, чтобы Верцингеторикс победил, а подлые римские собаки убрались со священной земли Галлии!

Виталий произнес это со всей искренностью, в которой никто не мог усомниться.

— Позволь узнать твое славное имя, друид? — оглянувшись на воинов, негромко поинтересовался Камунориг.

— Имя? А зовут меня… Вейдер. Дарт Вейдер, друид. Но… — Гладиатор приложил палец к губам. — Об этом никто не знает, кроме тебя, уважаемый господин. Надеюсь, ты сохранишь мое имя в тайне.

— О, конечно, конечно, — поспешно заверил начальник разведки. — Сохраню. А этих парней я тотчас же по возвращении прикажу казнить.

— Не стоит! — Беторикс дружески положил руку на плечо вельможи. — Это ведь твои лучшие люди, не так ли?

— Пожалуй, так.

— Зачем же их убивать, они нам еще послужат. Я, любезнейший Камунориг, хочу, чтобы мы с тобой стали друзьями, ибо здесь мне больше не на кого опереться. Только на тебя, ведь ты теперь знаешь обо мне так много!

— И еще будет знать вождь.

На этой торжественной ноте официальная часть беседы подошла к концу. Двое дюжих воинов подхватили ящик с гранатометом и зарядами, и вся честная компания отправилась в просыпающийся лагерь. Уже слышны были веселые крики и чей-то громкий смех. Утренний туман рассеивался на глазах, в пронзительно-синем небе вставало яркое желтое солнце.

Город-крепость Алезия располагался на высоком холме между двумя реками. К западу от главных ворот простиралась изрезанная ручьями равнина, с трех других сторон крепость окружали горы.

Едва успело галльское войско укрыться за мощными стенами, равнину заняли римские легионы. Насколько помнил Виталий, у Цезаря на тот момент имелось около семидесяти тысяч человек, у Верцингеторикса — примерно столько же или чуть больше; к тому же он попросил помощи у своего двоюродного брата Веркассивелауна.

Тот помочь не отказался, но Цезарь узнал об этом, а может, догадался. Так или иначе, но уже в самом начале осады римляне построили вокруг осажденного города две стены. Внутренняя, длиной около шестнадцати километров, окружала собственно крепость, а внешняя, километров двадцать, была сооружена на случай нападения извне.

Стены строили легионеры, работая качественно и быстро: четырехметровый частокол и широкий ров были закончены дней за сорок. Рейды галльской конницы, увы, помешать работам не смогли, и Виталий, он же могущественный друид Дарт Вейдер, поддержки тоже не оказал: заряды «посоха Луга» приходилось беречь для главного прорыва, мысль о котором Беторикс исподволь, через Камунорига, закладывал в голову Верцингеторикса. Впрочем, молодой вождь и сам прекрасно знал, что делать, лишь не все всегда получалось. Римская армия превосходила галлов опытом регулярных боевых действий, прекрасно взаимодействовала с тыловой службой, в то время как галлы же, по сути, вели партизанскую войну: налетели, ударили, скрылись.

К тому же эти вылазки становились все менее результативными. Да и гранатомет пока валялся без толку, хотя у Виталия имелся большой соблазн испытать оружие в настоящем деле… Но что может один гранатомет против шестнадцати километров частокола? Ну, разнесет в куски какую-нибудь осадную башню — а дальше что? Зарядов-то оставалось всего девять штук, на шестнадцать километров и семьдесят тысяч солдат — не так уж много. Конечно, если бы римляне все же решились на штурм и пустили в ход башни — тогда другое дело, однако Цезарь предпочитал действовать медленно, но верно, чтобы взять осажденных измором.

В крепости начинался голод. У знати еще имелись запасы пшеницы и соленой свинины, а простые горожане и укрывшиеся в городе крестьяне из окрестных деревень уже принялись есть крыс. По сведениям Камунорига, некоторые друиды поспешно воскресили практику ритуального каннибализма, выискивая врагов и предателей буквально повсюду — с последующим поеданием.