кровососные банки. Смазывание уключин, мельничных поставов, кожаной обуви медвежьим салом, ворванью порождало мысль применить эти жиры и для лечения обморожений, ожогов, «антонова огня».

В освоении зелий русский народ проявил большую пытливость, острую наблюдательность. Было замечено, что некоторые животные после поедания гриба мухомора, голубики пьянели, вскоре засыпали и легко становились добычей охотника. Отсюда было сделано заключение о снотворных свойствах подобных растений, и их стали употреблять с целью наркоза, болеутоления.

Сведений об аптеках в городах Севера вплоть до середины XVII в. не сохранилось. Но к ним без особой натяжки можно отнести те «погребы», различные хозяйственные «чюланы», «коморки», в которых при вотчинах светских и духовных феодалов хранились запасы мышьяка, сурьмы, чилибухи, водок, лекарственных трав, необходимых для ремесел, в хозяйственном быту, ветеринарии и главным образом для лечений людей. Сохранились описи этих зелий от XVI в. Были и «хранители» этих «погребов» – это иконописцы, садоводы, красильники и даже пастухи, коновалы, овчары. И это понятно. Уже в XVI в. существовала подворная разверстка среди крестьян по поставке феодалам грибов, лекарственных трав, корений, ягод. Их собирало тягловое население не только для вотчинников, но и для личного потребления.

Поэтому неудивительно, что открытие фармацевтических свойств того или иного вещества чаще всего делалось непосредственно тружениками – крестьянами, охотниками, звероловами. Среди них было много женщин, овладевших секретами народных лечебных средств.

Рано появились на Севере зелия зарубежные. Архангельск, Холмогоры были транзитными пунктами, через которые в XVI–XVII вв. направлялся поток различных товаров морским путем из Западной Европы в Москву, а позднее – в Сибирь. Многие лекарства оседали на рынках Севера. Есть любопытные описания условий транспортировки лекарств по северным дорогам. Особое внимание обращалось на «бережение» зелий от «заморных мест», холода, морозов. «И вы бы велели, – гласит царская грамота воеводам Архангельска, Холмогор, Устюга при перевозке немецких лекарств на Москву в 1658 г., – те аптекарские запасы устроить в войлоки и в овчины, чтобы тем аптекарским запасам от морозов никакие порухи не учинилось»[439].

Торговые и таможенные книги с значительной полнотой освещают картины продажи лекарственных зелий на рынках. Место торговли приурочивалось к овощным рядам. С рынка на рынок медикаменты доставлялись еще «москотинниками» или офенями, которые, нагрузив свои берестяные кузовы, наряду с «чюлками», мылом, иголками, лентами, сережками и перстеньками, а также и сандалом, квасцами, бурой, имбирем, шафраном, «канфарой» и даже «ртютью» и сулемой, глубоко проникали в села и деревни, обменивая свой товар на яйца, холст и в особенности на меха.

Старинные северные лечебники, вертограды, травники, опираясь на традиции, пришедшие на Русь от античного времени, имели обыкновение при описании лекарственных зелий делить их на три «мира» или «царства». Так, были зелия, добывавшиеся только от животных. В другую группу вносились лекарства минерального происхождения, эти зелия носили названия «камений». К третьей, наиболее богатой на Руси группе, относились травы, корения, плоды, ягоды, растительные соки, овощи, под которыми в древности понимались фрукты, а иногда и все растения вместе.

Обращаясь к древним традициям, в дальнейшем удобнее сохранить и нам этот порядок описания, несмотря на его явный архаизм.

Животные лекарственные средства

Между первоселами Севера и миром животных на первых же порах создались самые тесные связи. Изменение численности промысловых животных играло исключительно важную роль в жизни первоселов. Поэтому опустошительные эпизоотии среди зверей, падеж «еленей» от сибирской язвы, истребление лосей волками, массовые «заморы» рыб в водоемах вносились летописцами на страницы местных хроник как события первостепенной экономической значимости.

Названия многих животных прочно закрепились в северном фольклоре, встречаясь в преданиях, заговорах, ритуальных обычаях, теряющихся в веках седой древности. Лекарственные растения приобретали имена животных: «волчьи ягоды», «маралий корень», «елений язык», черемша названа «медвежьим луком», толокнянка – «медвежьей ягодой». Охотник-северянин внимательно следил за повадками зверей, направленными на самосохранение. О медведице говорили, что она «многоязвенна сама ся исцеляет, всеми козньми (хитростями) язвы закрывая», а лисица «уздравляет свои раны» смоловой серкой.

Отсюда оставался только шаг к тому, чтобы испробовать человеку части тела животного и применить их в интересах собственного здоровья. И кажется, не осталось ни одного ни дикого, ни «кормного» (домашнего) животного, органы которого не были бы использованы для народного врачевания. Как лекарство употреблялись: мясо, кровь, мозг, язык, сыворотка, молоко, моча, жир, сухожилия, апоневрозы, половые железы, рога, шерсть, слезная жидкость, зубы, икра, слюна, кожа. Но одно из самых первых мест принадлежало печени, которую считали запекшейся кровью. Жадность хищников к сырой печени издавна была подмечена народом: «Купил бы волк печень, да купить нечем». С печенью конкурировала желчь животных, которой, по распространенному убеждению, было свойственно закрывать отверстия в кровеносных сосудах, заращивать раны, врачевать отравление, наращивать утраченные мышцы и в особенности исцелять глазную немочь.

Из млекопитающих заслуживают внимание лось, олень, кабарга, баран, свинья, корова, коза.

Мясо лося шло в пищу и назначалось как лекарство «несвоеличным» (малокровным) при истощающих болезнях, особенно при цинге. Мороженый желудок давали ослабленным после тяжелых ранений.

Олень, как рано прирученное животное, занимал больше места в народной фармакопее северян по сравнению с лосем. Парное молоко оленя считалось прекрасным средством при лечении «сухотки» (туберкулеза легких). На Севере оно играло роль заменителя кумыса степных мест. Пить его больному нужно было в течение многих недель до тех пор, пока не наступала тошнота. Горячую свежую кровь оленя пили для предупреждения цинги. Общеизвестно, что местные жители Севера – лопари, ненцы – не страдают цингой, ввиду повседневной привычки есть сырое мясо и пить горячую оленью кровь. Этот обычай перешел и к русским первоселам.

Из рогов оленей готовили клей, они служили прекрасным поделочным материалом. Но с равным успехом их употребляли и для болезней. В одном из лечебников записан соответствующий рецепт: «Емлем рога середнего елени, коли старыя рога смечеть и коли младыя возрастають вышиною полулакти или поболе, егда они еще мяхки, и те роги подобии суть аки мясо сердечное, а не телесное, не мяхко и не вяло, а то латынове именують картилаго, мелко те рога сьтружаемь и во алембик (перегонный куб. – Н.Б.) полагаем и воду пропускаем»[440]. «Пропущенная» из отирок вода по 6–9 золотников назначалась утром и вечером при сердечных болезнях, у «раслабленых» (при параличах), рекомендовалась при «чрезьмерьном истечении меньстровы» (расстройстве регул).

Способ лечения напоминает врачебное применение пантов, которые добывались от пятнистых оленей и привозились на русский Север из Сибири еще ранее XVI в. Клей, приготовлявшийся из копыт оленей, употребляли при постановке мокс, для заклейки хирургических повязок. Дымом копыт и рогов окуривали психически больных, больных эпилепсией, давали вдыхать этот дым при сухом кашле для облегчения отхаркивания. При женских болезнях дым