Она всё ещё пребывала в неведении: где находится, каким образом сюда попала, что тут происходит и как отсюда выбраться? Честно говоря, возвращаться домой, в безденежье и неустроенность ей не особенно хотелось, но там всё, по крайней мере, понятно, а тут… Какой-то странный дом – снаружи обычный сарай, а внутри… Как всё это поместилось внутри? Может это подземелье, а сарай только прикрытие для связи с внешним миром? Судя по бесконечности коридора очень похоже на подземелье…

Какой-то странный бутик с «Масяней», где просто так раздают валюту, буквально впихивают в руки, попробуй не взять. Где рубли, обычные деревянные рубли в таком дефиците, что о них говорят тихим шёпотом, как о невозможной редкости. Где виски, коньяк, текилу предлагают каждому встречному поперечному, а «Боржоми» только из-под полы, как знак особого уважения….

А их похотливый мэтр?! Это вообще ни на что не похоже! Как его превозносят, расхваливают на все лады, а он не более чем обыкновенный гробовщик. Может и необыкновенный, а действительно мастер, но откуда такой ажиотаж на гробы? Не всё ли равно, в какой ящик положат твое смрадное, разлагающееся тело. О жизни думать надо…, хотя в жизни всё…, короче не хочется об этом думать.

Но вот туалет ей понравился, тоже странный, конечно, но оригинальный. Хотя если задуматься, туалет единственное, что ей понравилось за всё время скитаний по подземелью. Надо же, столько радости в туалете…

Всё тут странно и необычно, рассказать кому, не поверят. Она бы сама ни за что не поверила, если бы тут не оказалась. Нет, Она всё-таки найдет кого-нибудь и подробно обо всём расспросит. Только вот ей бы какую-никакую одежонку, желательно потеплее, а то холодно очень…

Так размышляла Она, идя по коридору в поисках ответов на свои многочисленные вопросы, пока что-то, какая-то деталь, выбивавшаяся из общего, привычного уже интерьера и, замеченная ею каким-то боковым зрением, не остановила её. Она повернула голову и увидела небольшой проем в стене, за которым чернел густой, непроглядный мрак. Терять ей было нечего, и Она, пригнувшись, решительно шагнула в темноту.

Оказавшись на маленькой площадке, от которой поднималась куда-то вверх крутая бесконечная лестница, Она задумалась в нерешительности: куда ведет эта лестница? Насколько она длинная, и хватит ли сил дойти? Что ждет её там наверху, радость, или новое разочарование? Она не могла дать себе ответ, но понимала, что нужно решиться: или вверх, несмотря ни на что, или назад в коридор к бесконечным блужданиям по кругу, среди бессмысленностей и бесперспективностей.

– ВЕРЬ! НАДЕЙСЯ! ЛЮБИ! – пронеслось в памяти и отозвалось многократным эхом в душе, в сознании, в каждой клеточке её тела.

Вдруг где-то высоко-высоко, наверное, на другом конце лестницы чуть засветилась слабым сиянием маленькая, совсем крошечная точка, а до слуха донеслись еле уловимые звуки, как бы далекой музыки. Через секунду Она уже бежала по высоким каменным ступеням вверх по лестнице к новой, ещё почти призрачной, но чрезвычайно манящей цели.

Бежать было тяжело, слишком крутыми оказались ступени. Сил оставалось всё меньше, а светящаяся точка не приближалась. Она перешла на шаг, но через несколько минут и идти стало невмоготу. Преодоление каждой ступени давалось ей с большим трудом. Казалось, что вот сейчас Она совсем обессилит и свалится прямо на лестнице, но Она шла, вернее уже ползла по ступеням вверх.

Через несколько метров восхождения, показавшихся ей верстами, Она заметила, что лестница вроде бы стала более пологой, ступени менее высокими, а светящаяся точка более яркой. Или ей это только казалось, уж очень хотелось доползти до конца. Но ещё через какое-то время идти стало заметно легче, в этом уже не могло быть сомнения. Она приближалась, потому что точка света увеличилась до размеров спичечной головки, а звуки музыки приобрели различимую стройность и мелодичность. Ещё усилие, и Она могла уже уверенно утверждать, что слышит вальс, а ещё через несколько минут различать голоса отдельных инструментов.

Наверное, у неё открылось второе дыхание, потому что совершенно не чувствуя никакой усталости, Она снова бежала к заветному свету, даже пританцовывая на бегу. И вот, наконец, Она уже стоит на площадке перед большой из матового стекла дверью, из-за которой льются звуки великолепного вальса в исполнении большого симфонического оркестра.

Она коснулась рукой двери, та бесшумно распахнулась, открыв её взгляду, огромный светлый танцевальный зал с зеркальными стенами, отчего помещение казалось ещё огромнее и светлее. Зал был абсолютно пуст, только чарующие звуки вальса наполняли собой всё его пространство, приобретя, казалось, объём и плотность, так что Она ощущала их своим телом. Увидев в зеркалах свое обнаженное отражение, Она поняла, что полотенце соскочило с неё при восхождении (впопыхах Она даже не заметила этого) и лежит теперь где-то на лестнице. Это ничуть не смутило её, ведь в зале никого не было, к тому же Она уже привыкла к своему нагому существованию. Ведь полотенце нельзя считать одеждой.

Оркестр ударил с новой силой, завораживающие звуки вальса, заставляющие забыть обо всём на свете, подхватили её хрупкую, легкую фигуру и понесли, раскачивая и кружа, как будто на волнах слегка разыгравшегося с озорным летним бризом моря. Её бесчисленные отражения в зеркалах в точности повторяли за ней все движения, мягкие и грациозные, в то же время стремительные и энергичные, так что вскоре ей стало казаться, что зал наполнился множеством танцующих нагих девичьих тел, как две капли воды похожих на неё. Уже невозможно было утверждать определенно, где Она, а где её двойники.

Вдруг Она остановилась. Звуки вальса тоже вроде бы притихли, а множество двойников разбежались по своим зеркалам и замерли в тех же позах. То, что её остановило, было более чем странно. Дело в том, что отражение в одном из зеркал во всё время танца оставалось неподвижным, склонившимся в глубоком реверансе. Более того, и это было самое подозрительное, отражение было одето в то самое подвенечное платье, которое Она обнаружила в гардеробе своей спальни. Она пошевелила рукой, отражение осталось неподвижным, Она сделала несколько шагов к зеркалу, отражение не меняло своей позы. Тогда Она подошла ещё ближе и вздохнула от изумления; то, что было принято ею за зеркало, оказалось огромным холстом с искусно и тщательно выписанной на нём молодой счастливой невестой в свадебном наряде. Поразительно было то, что невеста не просто была похожа на неё, как две капли воды – это была Она сама. Даже маленькая аккуратная родинка над левой грудью находилась на своем привычном месте. Откуда здесь эта картина? Кто и когда написал её портрет без её ведома?

Девушка попыталась принять ту же позу, как на картине, чтобы убедиться в неслучайности сходства, и это ей, кажется, удалось. Тогда Она повернулась к зеркалу справа, чтобы полюбоваться собой со стороны, и чуть не вскрикнула от неожиданности. В отражении Она была одета в то самое подвенечное платье, а перед ней стоял молодой мужчина в черном смокинге, приглашая её на вальс. Все зеркала повторяли эту картину с абсолютной точностью.

Не отводя взгляда от зеркала, Она, присев в реверансе, приняла приглашение. Все двойники повторили её движение. Кавалер в зеркале положил свою правую руку ей на талию – Она почувствовала на своей коже тёплую мужскую ладонь – а левой подхватил её правую руку. Её левая рука нежно опустилась на его плечо, ощутив мягкое тепло дорогой ткани, и они закружились в вихре вальса.