– Тут нет ничего удивительного. Ты выглядишь как царица.

Евнух отвесил ироничный поклон женщинам, глазевшим на них из окон Императрицы. Дамы нахмурились и спрятались за непрозрачными ширмами.

Казалось странным и одновременно естественным использовать вход Императрицы Лихуа, видеть, как игнорировавшие ее прежде евнухи почтительно приветствуют ее. Странно и естественно проходить через позолоченные залы, одетой в шелка, с украшениями из слоновой кости, в сопровождении верного слуги, слыша за спиной шепот и восхищенные возгласы.

– Знатные семьи тебя уже знают, – шепнул ей Кан. – Они размышляют, как себя с тобой вести: отвергнуть с презрением или добиваться твоей благосклонности.

– Если они умны, они сделают правильный выбор, – высокомерно произнесла Сифэн, и он улыбнулся ей в ответ. – Я собираюсь попросить Императора об одолжении. С тех пор, как госпожа Сунь покинула двор, господин Юй впал в немилость. Он теперь недолго будет предводителем Пяти Тигров. Я попрошу, чтобы ты занял его место.

Кан посмотрел на нее с торжествующей гордостью и поклонился до земли, как если бы она уже была Императрицей. Он еще не разогнулся, а она уже входила в покои Императора.

Вход в главный зал был задрапирован тяжелыми парчовыми шторами. Стражники, пряча усмешку, поспешили раздвинуть их для нее. Они, несомненно, ожидали, что из-за драпировок вскоре раздадутся характерные звуки, полагая, что она ничем не отличается от остальных женщин. Легко доступных и с легкостью отодвигаемых. В этом была их ошибка, и, если Император думал так же, он тоже ошибался.

Она позаботилась донести это до него своей скромной одеждой, быстрыми живыми манерами и сдержанностью поклона. Ни трепещущих ресниц, ни кокетливо склоненной головки. Она как равная посмотрела прямо в глаза Императору Фэн Лу.

Его величество указал рукой на одно из нарядно изукрашенных кресел.

– Благодарю за то, что вы пришли, мадам Сифэн. Садитесь, пожалуйста.

Его официальный тон идеально сочетался с ее манерами.

– Проницательный человек, – подумала она, присаживаясь. Затем, увидев, как блеснули его глаза, она поняла, что он заметил заколку из золота и слоновой кости у нее в волосах.

– Я велел принести нам чаю, – добавил он.

Он сел на расстоянии нескольких стульев от нее, тщательно оправляя складки своего простого темно-синего платья. Он выглядел так же, как во время их первой встречи: слишком мужественный, чтобы быть евнухом, слишком холеный, чтобы не быть, по крайней мере, аристократом, и слишком молодой и ненапыщенный, чтобы соответствовать ее представлениям о том, каким должен быть Император Цзюнь.

Внезапно Сифэн поняла, что он внимательно ее разглядывает, но не отвела глаз. Она опускала взгляд только перед вышестоящими, а его величество к ним теперь не относился.

– Вы художница? – спросил он с еле заметной улыбкой в уголках губ.

– Что вы имеете в виду, ваше величество?

– Вы изучаете меня, как будто собираетесь меня изобразить. Я подумал, что вы, возможно, не только поэтесса, но и художница.

Выражение его лица смягчилось, он показывал, что не ставит ей это в вину.

– Давайте. Нарисуйте картину, которая продемонстрирует, что вы обо мне думаете.

Сифэн настороженно посмотрела на него.

– Я не художница.

– Я подразумевал, что вы сделаете это с помощью слов, – в его глазах зажегся веселый огонек. – Вы, несомненно, умеете мыслить самостоятельно, вы, в отличие от придворных дам моей жены, не кланяетесь и не расшаркиваетесь. Давайте попробуйте.

– Я представляла себе Императора Цзюня совсем другим.

– Будьте осторожны, – его улыбка стала шире. – Не забывайте, у меня целая армия к моим услугам, так что будьте благожелательны, сравнивая меня с плодом своего воображения.

Она не удержалась от ответной улыбки.

– Я представляла себе крупного лысеющего мужчину с импозантной бородой, пахнущего утиным жиром и с вечно угрюмым выражением лица.

– Утиным жиром? – он громоподобно расхохотался.

Сифэн смотрела, как он трясет головой, все еще с улыбкой до ушей, и не могла поверить, что видит перед собой могущественного государя, хладнокровного завоевателя чужих земель. Он удерживал Фэн Лу в одной руке, а другой призывал к себе на службу тех, кто стоял ниже его, чтобы они помогали ему хранить страну. Но, несмотря на войны, которые он вел, несмотря на царства, которые он держал в повиновении, он умел веселиться так, как будто в жизни не знал никаких забот и тревог.

Он наконец унял смех.

– Расскажите тогда, что вы видите на самом деле. Что вы думаете обо мне сейчас? Можете ли вы описать, каков я есть на самом деле, судя по моей внешности и обстановке, меня окружающей?

Она в упор посмотрела на него.

– Это игра, ваше величество?

– Я люблю игры. А вы?

Его интонация была все так же приветлива, но улыбка сошла с его лица, и черты приобрели гранитную твердость. Тем не менее таким он ей нравился больше: его вид полнее отражал его истинную сущность; его очаровательные жизнерадостные манеры были, на ее вкус, чересчур обезоруживающими.

Сифэн снова внимательно его оглядела. Он по-прежнему напоминал ей хищную птицу, серебристую и изящную, идеальное сочетание мышц и перьев. У него были высокий открытый лоб и мягкие губы, но резкие линии носа и подбородка выдавали его истинный темперамент.

– И не беспокойтесь по поводу армии, – добавил он с веселой искоркой в глазах. – Я не велю им атаковать вас. Мне хочется услышать правду.

– Вы уверены, что весь мир послушен вашей воле. Любое ваше распоряжение должно исполняться неукоснительно.

– Так можно сказать про любого государя.

– В вашей жизни все очень четко, но при этом ваша душа отзывчива к искусству и красоте.

Император Цзюнь проследил за ее взглядом в сторону столика с коллекцией трубок, слишком драгоценных, чтобы их можно было доверить слугам. Он разложил их с математической точностью, так что кончик каждой из них находился на одной линии с остальными. Рядом с ними в столь же безупречном порядке располагались книги и свитки со стихами. Вся обстановка комнаты подтверждала ее предположение: он был скорее ученым, нежели воином.

– Продолжайте, – сказал он с непроницаемым выражением лица.

– У правителя нет времени для доброты. Он ничего не дает безвозмездно. Он не может себе этого позволить.

И он не назначает встреч, не имея цели. Она понимала, что эта аудиенция наедине была ему нужна, чтобы оценить, что она собой представляет, и ей необходимо было произвести на него впечатление своим острым умом, не ранив себя при этом чрезмерной остротой.

– Вы советуетесь с Императрицей по всем важным вопросам. Вы хотите, чтобы она чувствовала себя причастной к вашим решениям, даже если предмет обсуждения достаточно незначителен.