звезда, высмеивает меньшевиков и большевиков [1363] на всех митингах, он [1364] уверяет [1365], что никакой поножовщины у нас не будет, ну погромят немножко, кое-где

пограбят, но [1366] русский [1367] мужичок слишком умен и «марксисты» его не обойдут, скорее [1368], «ён» сам [1369] любого марксиста надует [1370]. Было [1371] бы разумеется

лучше [1372], еслиб рабочие теперь не «лодырничали», а солдаты не удирали с фронта, но все это

«с похмелья» – и скоро войдет в берега. Так преятно было среди всеобщей

растерянности услышать [1373] наконец [1374] бодрую, самоуверенную речь.

Борис О. рассказывал много пикантных анекдотов из текущей действительности. Так, Совет

рабочих депутатов был крайне «шокирован» [1375] посланной в армию формой [1376] присяги

Временному Правительству (182). Совершенно неуместными находили слова [1377]: «Именем

Бога»… – Зачем Бог?.. Это старый [1378] «пережиток», которым «буржуи» пугали народ… Нам не

нужен ни Бог, ни поп, ни царь… (183) И вот, Совет [1379] послал в армию свою «формулу» –

перл [1380] блестящего пера тов[арища] Нахамкеса (184)(Стеклов тоже) . Совершив сей политический

«акт» – довел о нем до сведения [1381] кн[язя] Львова – через того же Нахамкеса. Львов сказал, что он

уже об этом извещен.

– Каким образом, изумился тов[арищ] Нахамкес [1382]-Стеклов.

– Да с телеграфа прислали проверить, можно ли посылать эту бумажку, спокойно ответил Львов.

Борис О. передавал этот диалог между премьером и Нахамкесом с особенным вкусом, как

доказательство, что «Совет» никакого [1383] серьезного значения не имеет [1384]. Но… меня это

не [1385] убеждает. Зато [1386] другой его рассказ [1387] о раздавшемся [1388] из Тверской тюрьмы

поэтическом [1389] крике какого-то уголовного мне очень понравился:

«Не верю я тому народу

И не шлю ему привет,

Который политическим дал свободу,

А уголовным – нет!..»

[***]

Суббота, 8 апреля

…На душе беспрерывная тревога. Нет покоя днем, нет отдыха ночью. Так страшно за русскую

свободу. «Изнутри» мы раздираем ее сами, извне на нас надвигаются беспощадные немецкие пушки, газы, аэропланы… Газеты с каждым днем тяжелее читать. Все – решительно все недобросовестны.

Разница только в тоне. «Буржуазные» приличнее и грамотнее. У «социалистических» тон совершенно

хулиганский, каждая старается перещеголять другую в «левизне», а главное как то непроходимо

глупо, безграмотно, бездарно. При самой высшей благожелательности не верится в

искренность [1390] этих бесчисленных [1391] разнообразных «товарищей». Это оглушительное

«чрево», эта разнузданная демагогия, это одурманивание рабочих и солдат ядом [1392] непонятных

слов, это разжигание земельных вожделений мужиков, это толкание в пропасть русского народа, окруженного огненным кольцом врагов… И так действуют друзья народа? Их новые печальники и

вожди? Неужели [1393] это – строители новой жизни?.. Каменщики нового града? (185) Плоды

их [1394] проповеди уже сказываются. В Саратовской, Самарской, Нижегородской, Тамбовской

губ[ерниях] начались крестьянские беспорядки (186). Приехавшая из Ревеля (187) жена генерала

** [1395] рассказывает, что там сожгли 6 офицеров, а одного сварили… (188) Временное

Правительство топчется на месте. Каждый день кто-нибудь из министров назначает себе четвертого

или пятого товарища, хорошего человека и доброго знакомого, которому «нельзя отказать»! Все очень

важны, очень хвалят друг друга, разъезжают по «тылу» и по «фронту», произносят благородные речи, но и речи их и жесты их не производят впечатление настоящей, сознающей свою крепость силы.

А [1396] «комплименты» и «приседания» перед Советом Рабочих депутатов свидетельствуют только, что министры его до смерти боятся. Керенский?.. Еслиб он умер в первые дни Революции, это была

бы, может единственная красивая фигура на красном фоне. А теперь он говорит, говорит, говорит!..

чувствуется, что [1397] уже из последних силенок человек [1398] себя нахлестывает. Вероятно, он

искренен [1399], но и красноречие его и пафос… Это такая провинция! Никогда не поверю, чтобы

наши кадеты – Милюков, Набоков (189), Маклаков (190) могли его принимать au sérieux [1400].

Вероятно, он им нужен «для широких масс»…

А как все бросились к власти! Какая жажда карьеры! Какой разлив зависти! Каждому адвокату

хочется засесть в «курульное» кресло (191), подержать в своих руках уголок [1401] министерского

портфеля. Если б немцы не стояли у ворот – все это было бы с полгоря, а теперь так страшно…

Умны немцы, очень умны… – И до чего [1402] любезны! Через всю Германию провезли в

запломбированном вагоне Ленина и высадили его у нас! (192) А этот господин [1403], называющий

себя русским, не постыдился ходатайствовать [1404] о такой милости! Социалист-коммунист вдруг

так затосковал по родине, что даже каменные сердца Вильгельма и Гинденбурга не устояли против

столь высокого чувства. Можно себе представить, что в нашей теперешней «буче» начнет выкидывать

сей [1405] сверх-марксист. Шутка сказать – революция в разгар войны! Уж более счастливого момента

для «повертывания» колеса Истории – не придумаешь. Да! Все изменяется под солнцем, всему есть

предел и мера (193). Безмерна и беспредельна только человеческая низость, злоба [1406] и

глупость… – «Земля наша велика и обильна»… (194) Вот и начнут ею [1407] торговать «распивочно и

на вынос». Не пришлось бы опять кланяться варягам, чтобы взяли нас под свою «высокую руку» и

завели «порядок». Черносотенцы, говорят, уже пророчат какого-то Николая III-ого, брата

кронпринцессы.

Воскресенье, 9 апреля

…Столпотворение «Своя своих не познаша» (195). Солдаты, как это явствует из сегодняшнего

заявления военного министра, массово бегут с фронтов (196). Мужики отбирают помещичьи земли, сельскохозяйственные машины, рабочий скот, но и крестьянские – отрубные и хуторские. «Эсдеки»

разжигают «классовую» борьбу, «эсеры» науськивают друг на друга темных, озверевших людей,

«самоопределенные» рвут Россию в клочья. В Киеве какая-то «украинская» процессия несла плакат:

«Да здравствуют наши доблестные союзники Англия, Франция и… Россия (!)» «Киевская» республика

уже, значит, «самоопределилась». А мы то в Москве сидючи, в простоте душевной продолжаем

считать, что Киев – мать [1408] русских городов. Оказывается, Киевская республика заявляет

претензии на Орловскую губернию, а [1409] поляки требуют себе Вильну. Скоро они войдут во вкус и

потребуют Смоленск, а там уже и до Москвы рукой поддать. Была же Марина

Мнишек (197) московской царицей. Все исторические «права»… И как странно, что среди этого

общего развала [1410] не унимается [1411] игра мизерных страстей. Тщеславие, самолюбие, зависть…

Вернувшиеся в [1412] университеты профессора рвут друг у друга кафедры. Взаимное подсиживание, интриги, сплетни. Покойник [1413] Кассо (198), небось, от удовольствия в гробу переворачивается.

Все жены желают видеть своих супругов на ответственных постах. Не понимают, что [1414] la Patrie [1415]-то в самом деле «en danger» … [1416], (199)

Понедельник, 17 апреля

Кошмарное время. Все злы, мрачны… Временное Правительство очевидно