Вследствие медленного наступления ударной группировки Южного фронта и неправильного решения командующего фронтом, принятого им после выхода наших войск на р. Тузлов, моторизованные корпуса противника не были окружены и уничтожены. Однако в боях под Ростовом сначала наступательных, а затем оборонительных они понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части. Противник был отброшен от Ростова.

Чтобы остановить дальнейшее наступление советских войск, командование группы армий «Юг» спешно направило из района Харькова четыре дивизии. Таким образом, на ростовское направление были отвлечены все свободные силы группы армий «Юг».

Итоги операции.

Поражение 1-й немецкой танковой армии под Ростовом и сковывание войсками Южного и Юго-Западного фронтов остальных сил группы армий «Юг» в условиях, когда все резервы последней были израсходованы, создало известное равновесие сил на юго-западном направлении, и фронт здесь на длительное время стабилизировался. Вместе с тем контрнаступление войск Южного фронта, сковавшее все силы группы армий «Юг», не позволило немецкому командованию усилить за счёт войск этой группы московское направление, что оказало благотворное влияние на исход оборонительных сражений под Москвой в ноябре — начале декабря и на последующее успешное контрнаступление Красной армии на главном (западном) стратегическом направлении.

В августе — октябре 1941 г. Красная армия пережила цепочку окружений по всему фронту: от густых лесов на подступах к Ленинграду до гладких степей у берега Азовского моря. В этот период состоялось крупнейшее сражение на окружение в истории войн — битва за Киев. Гигантские «канны» поглотили сразу целый фронт. Череда катастроф предполагала наличие ответственных за столь крупные поражения. Однако часто упускается из виду главный виновник — противник. Это может прозвучать свежо и странно, но именно действия войск групп армий «Север», «Центр» и «Юг» были главной причиной образования «котлов» под Лугой, Киевом, Мелитополем, Вязьмой и Брянском. Поэтому вопрос следует сформулировать в формате «Была ли у Красной армии хотя бы техническая возможность избежать катастрофы?». Ответ на этот вопрос будет отрицательным.

Вермахт летом 1941 г. обладал «чудо-оружием», разрушительные возможности которого были куда более впечатляющими, чем у ракет ФАУ. Это были крупные самостоятельные механизированные соединения — моторизованные армейские корпуса. Симметричный ответ на это средство борьбы у Красной армии отсутствовал. Если в Приграничном сражении июня 1941 г. РККА могла противопоставить менее эффективные, но хотя бы способные как-то маневрировать мехкорпуса, то к августу они были уничтожены. Немецкие танковые войска также понесли ощутимые потери, но они не утратили основного своего качества — подвижности. Это касалось как возможности прорыва в глубину обороны и смыкания «клещей» за спиной армий и целых фронтов, так и возможностей быстрого создания ударных группировок. Моторизованный корпус мог своим ходом переместиться на несколько сотен километров и возникнуть словно из ничего на ранее спокойном участке фронта, сокрушая всё на своём пути. При этом собственного крупного механизированного соединения, которое провело бы марш и вступило в поединок с возникшим из бездны монстром, у обороняющихся советских армий и фронтов не было. Так, XXXIX моторизованный корпус внезапно появился под Чудово, и его соединения обеспечили плотную блокаду Ленинграда. Так, большая часть соединений 1-й танковой группы Клейста переместилась на Кременчугский плацдарм и начала наступление навстречу 2-й танковой группе Гудериана, замкнувшее киевский «котёл». Так, 4-я танковая группа совершила марш и нанесла удар на Вязьму там, где его не ждали в начальной фазе операции «Тайфун».

Подобного рода ситуация с качественным перевесом в подвижных средствах ведения операций больше не повторялась в ходе Великой Отечественной. Перед лицом немецкого наступления летом 1942 г. у Красной армии уже были сформированные весной танковые корпуса, обладавшие вполне сносными возможностями по маневрированию и нанесению контрударов. Осенью 1943 — летом 1944 г., когда вермахт откатывался на запад, в распоряжении немецкого командования всё ещё оставались остатки былого могущества в лице танковых и танко-гренадерских дивизий, которые использовались в контрударах той или иной степени результативности.

Совершенно ужасающие перспективы означал для Красной армии тот факт, что летом — осенью 1941 г. вермахт обладал стратегической инициативой. Это означало, что советское командование не обладало техническими возможностями для проведения наступательных операций, способных поставить под угрозу сколь-нибудь крупные объединения противника. Соответственно, немецкий генеральный штаб был волен в перемещениях крупных сил на выбранные направления наступлений без опасений за другие участки.

Такая ситуация также не имела прецедентов в оборонительных операциях Красной армии в последующие периоды войны. Например, в ходе битвы на Курской дуге командование групп армий «Центр» и «Юг» было вынуждено держать крупные резервы в лице танковых корпусов для обеспечения безопасности своих войск на других участках фронта. Сходная ситуация имела место в летне-осенней кампании 1942 г., когда в ответ на сильные удары советских войск на центральном участке фронта немецкое командование было вынуждено держать в группе армий «Центр» целую когорту танковых дивизий.

В августе — октябре 1941 г. угроза крупного наступления, способного обрушить фронт какой-либо группы армий, отсутствовала. Моторизованные и авиационные корпуса вермахта могли перемещаться вдоль фронта, создавая подавляющее преимущество в нужной точке, без каких-либо опасений. Так, были брошены против войск Северо-Западного направления моторизованные корпуса 3-й танковой группы и VIII авиакорпус в августе 1941 г. Так, были сконцентрированы против войск Юго-Западного направления силы 1-й и 2-й танковых групп. Войска Западного направления при этом практически ничем не могли воспрепятствовать созданию количественного и качественного перевеса против войск двух других направлений на флангах советско-германского фронта. Перед началом «Тайфуна» моторизованные корпуса и эскадры бомбардировщиков и истребителей были вновь возвращены на московское направление и создали подавляющее превосходство на земле и в воздухе на направлениях главных ударов новой наступательной операции.

Конечно, в руках советского командования ещё оставались пассивные средства борьбы — оборудованная в инженерном отношении оборона. Но возможности этого средства были весьма ограниченны. Во-первых, укреплениями нужно было закрывать значительные пространства. При этом действительно значимыми оказывались лишь короткие участки построенных траншей, комплексов ДОТов и противотанковых рвов. Например, внушительное сооружение от плавней Днепра до берега Азовского моря — «противотанковый ров у Тимошевки» — оказалось вовсе не востребованным по прямому назначению. Построенные линии обороны часто оказывалось некому занимать в условиях быстрого продвижения вперёд противника. Во-вторых, немецкая армия на основе анализа боевого опыта Первой мировой войны разработала технологию прорыва подготовленной обороны. Свести войну к позиционному кризису, как это удалось сделать Франции в 1914 г., теперь было невозможно. Наступающие немецкие танковые и моторизованные корпуса могли медленно, с потерями, но взламывать оборону советских войск вне зависимости от времени её подготовки.