Однако время шло, а признаков переноса вопроса на Генеральную Ассамблею все не было. Через несколько дней я случайно встретился в кулуарах с послом Канады Бэртоном и спросил его, что происходит. Канадец ответил притчей о том, как мыши собрались на совет, чтобы решить, какие меры можно принять, дабы обезопасить себя от кота, который не давал им спокойно жить. Обсудили и единогласно постановили: навесить коту на шею колокольчик, который предупреждал бы о его приближении. Но тут возникло неожиданное препятствие: не нашлось волонтеров, готовых исполнить это решение. «Сейчас продолжаются поиски волонтеров», – закончил канадский посол.

Волонтеры, конечно, были найдены, и обсуждение на Генеральной Ассамблее состоялось. Ее резолюции не имели обязательной силы, однако они не могли быть заблокированы, как в Совете Безопасности, отрицательным голосом какой-либо великой державы. Поэтому здесь открывался большой простор для пропагандистских упражнений. Мы отбивались как могли, но все это было достаточно неприятно. В заключение была принята резолюция, поддержанная сотней с лишним стран. С трудом набралось тридцать с небольшим голосов против или воздержавшихся.

Американцы при активной поддержке Пакистана и нескольких других стран делали все, чтобы афганский вопрос оставался в центре внимания. Это было не сложно, так как пожар войны в Афганистане не только не утихал, но все больше разгорался. На каждой сессии Генеральной Ассамблеи ООН, как своего рода ритуал, ставился и обсуждался этот вопрос, и каждый раз принималась соответствующая резолюция, направленная против Советского Союза.

В 1985 году, когда Михаил Горбачев стал генеральным секретарем ЦК, я как-то был у него и на вопрос, как дела в ООН, ответил, что холодная война препятствует тому, чтобы ООН выполняла те функции, которые возложены на нее уставом. Что касается позиций Советского Союза в этой международной организации, то они вполне благоприятные. Впрочем, добавил я, есть один вопрос, который висит, как гиря, у нас на ногах, – это афганский вопрос. Горбачев ответил, что и внутри страны война в Афганистане порождает серьезное недовольство. Надо, добавил он, искать выход из положения политическими средствами. Сдвиги в нашей позиции произошли позже, когда я уже находился в Китае, хотя и там афганский вопрос преследовал нас, как тень Банко в шекспировском «Макбете».

Другой неприятный для нас эпизод произошел в ночь на 1 сентября 1983 года, когда над Японским морем советский истребитель сбил южнокорейский гражданский авиалайнер «Боинг-747». При этом погибло 269 человек – все пассажиры и экипаж самолета. И в данном случае советская пропаганда действовала самым неуклюжим образом. В течение нескольких дней официальные средства массовой информации публиковали различные уклончивые сообщения, не решаясь признать, что самолет был сбит советским истребителем. Пожалуй, это обстоятельство не в меньшей степени, чем сам факт уничтожения авиалайнера средствами ПВО, использовалось в западных странах для разжигания антисоветской кампании. Впрочем, первый заместитель министра иностранных дел Корниенко сообщил мне тогда, что Громыко, как и он сам, предлагал не наводить тень на плетень, а использовать в нашей пропаганде ряд сомнительных обстоятельств полета корейского самолета, которые давали основания подозревать его в сборе разведывательной информации. Это было сделано только на пресс-конференции 9 сентября. А к тому времени инициатива в пропагандистской баталии была уже упущена.

Надо сказать, что за прошедшие с тех пор десять лет, несмотря на гласность, свободу печати и всяческие реформы, в нашей стране достигнут небольшой прогресс в пропагандистском обеспечении тех или иных акций. Между тем пропаганда (пусть вместо этого слова используют такие эвфемизмы, как «отношения с общественностью») должна базироваться на научной основе. Ни один мало-мальски важный политический ход, если рассчитывать на успех, не должен быть сделан без предварительной серьезной психологической проработки с целью его пропагандистского обеспечения. Надо признать, что в этой области американцы достигли значительно более высокой квалификации, чем мы. Достаточно сравнить тот пропагандистский эффект, которого они добились в истории с корейским самолетом, с приглушенной реакцией в мире, когда через несколько лет американской ракетой был уничтожен иранский гражданский лайнер и погибли многие десятки пассажиров.

Но вернемся к трагической гибели корейского самолета. В это время я находился в Москве в отпуске. Уже вечером 1 сентября меня вызвал министр и, сообщив о случившемся, высказал предположение, что дело не обойдется без новой акции в Совете Безопасности. При этом его лицо приняло извиняющееся выражение, а это бывало с ним очень редко. Он сказал, что мне придется прервать отпуск и срочно вылететь в Нью-Йорк. После чего извиняющееся выражение с его лица исчезло и он добавил, что под «срочно» он имеет в виду – завтра.

Заседание Совета действительно состоялось через несколько дней по инициативе Соединенных Штатов. К тому времени, в отличие от Афганистана, мы были более или менее удовлетворительно вооружены фактическим материалом. Поэтому требуемое большинство в девять голосов авторы соответствующей резолюции, осуждающей действия Советского Союза, сумели набрать лишь с большим трудом. Казалось бы, это не имело большого значения, так как заранее было очевидно, что Советский Союз наложит вето на проект резолюции и он при любом соотношении голосов не будет принят. Тем не менее если бы американцы не смогли набрать большинства голосов и проект резолюции провалился бы и без использования нами права вето, то это рассматривалось бы как крупное поражение Соединенных Штатов.

В конечном итоге все свелось к тому, согласится ли Мальта, которая в то время входила в Совет в качестве непостоянного члена, голосовать за проект резолюции, представленный США, или же она воздержится. После длительной обработки американцами мальтийский представитель все же поддержал резолюцию, которая тут же была заветирована нами. В американской печати появилось сообщение о том, что США купили голос Мальты, обещав ей значительную финансовую помощь на развитие гражданской авиации. При случае я спросил посла Мальты, соответствуют ли эти сведения действительности. Он, разумеется, сказал, что нет.

Значительно позже, в октябре 1996 года, в газете «Вашингтон пост» появилась статья Алвина Снайдера, бывшего директора Информационного агентства США, который признал, что озвученная американской делегацией на заседании Совета Безопасности запись разговора по радио между пилотом истребителя, сбившего южнокорейский самолет, и контролером на земле была сфальсифицирована. Некоторые реплики этой записи были просто опушены, чтобы доказать, что русские заведомо знали, что уничтожают пассажирский самолет. На самом деле, как вытекает из полной записи радиоразговора, пилот истребителя был убежден, что имеет дело с американским разведывательным самолетом RC-135. Причем, прежде чем открыть огонь, советский летчик давал предупредительные сигналы, требуя от корейского самолета совершить посадку.

Иногда, уже в наше время, мне задают вопрос в связи с Афганистаном: не чувствовал ли я угрызений совести или желания уйти в отставку, когда защищал неправедную советскую позицию. Отвечаю, что желания уйти в отставку у меня не было, чувство же неловкости наличествовало. Но дипломат на то и дипломат, чтобы защищать позицию своей страны, даже когда у него появляются сомнения в ее праведности. У американцев даже есть нечто вроде афоризма: «Я за свою страну – права она или нет».