Такого Матильда не ожидала. Ее спина сгорбилась, уголки губ опустились – она с трудом сдерживала слезы обиды.

– Я не заслужила этого, моя красавица! Я так тебя люблю! Люблю как дочку, которой у меня никогда не было. Вместо того чтобы обвинять меня во всех смертных грехах, посмотри лучше на себя, Жасент! Как ты повела себя, заподозрив, что вашу племянницу и Пакома связывают кровные узы? Будь честна! Это страшит тебя, ты сама не своя, ты злишься! И если бы это было правдой и я об этом знала, я бы, конечно, ничего никому не сказала. Никому!

– Но кто тогда отец Анатали? Ты действительно не знаешь этого? – не сдавалась Жасент, которую тронуло искреннее огорчение знахарки.

– Иди и спроси об этом у Артемизы! А я пока прилягу, мне нехорошо.

– Что с тобой?

– Ты меня расстроила, очень расстроила, но это пройдет, не беспокойся. А теперь ступай! Оставь меня в покое.

Жасент, которая и сама была огорчена, хотела было ее утешить, но затем передумала. Молодая женщина пообещала себе, что в ближайшие дни зайдет к Матильде и все уладит. Жасент захотелось извиниться.

– Жаль, что так вышло, – сказала она. – Но это из-за тебя я рассердилась, из-за твоих слов. Скажи, зачем мне разговаривать с Артемизой? Объясни!

– Это мой тебе совет. Иди же! До свидания, бедная моя девочка!

И Матильда повелительным жестом указала на дверь.

На ферме семьи Тибо через полчаса

Жасент все еще обдумывала последние слова Матильды, когда остановилась у закрытой двери дома Артемизы, к которой тотчас же и отправилась. «Бедная моя девочка!» – так сказала знахарка. Гнев Жасент поулегся, и теперь она злилась на себя за то, что так грубо обошлась с женщиной, которая не сделала ей ничего дурного. «Матильда мне доверилась, всегда была рядом, поддерживала нас всех – преданно и безотказно, несмотря на свои странности!» – говорила себе Жасент.

Странное предчувствие мешало ей постучать в дверь и войти. Жасент даже обрадовалась бы, если бы соседки не оказалось дома. Но нескладный силуэт Артемизы уже появился на фоне пожелтевшей занавески, служившей защитой от насекомых.

– Милостивый Иисусе! Гости, в такую пору? Жасент, входи скорее! Ты не привела с собой Калеба, моего питомца?

И она засмеялась искренним, пронзительным смехом. Артемиза кормила Калеба грудью до тех пор, пока ему не исполнилось восемь месяцев – возраст, когда она приучила его есть кашу с ложечки. Между их семьями к тому времени возникли крепкие дружеские узы, и сейчас Жасент недоумевала, как эта порядочная, миролюбивая женщина может помочь ей узнать правду об Эмме и о Пакоме.

– Здравствуй, Артемиза! – сказала она. – Нет, Калеба я с собой не взяла. За ним присматривает мадам Рози. Полагаю, возиться с ним для нее удовольствие.

– Я бы на ее месте тоже была довольна! – воскликнула Артемиза. – Я очень люблю твоего маленького брата.

– Это естественно, ведь вы – его крестная, и это вы его спасли, потому что он больше не мог пить искусственное молоко. А где ваша Цезарин?

– Жактанс души в дочке не чает, вот и взял ее с собой. Они поехали на повозке к одному фермеру, что живет возле реки Ирокезов. После трех парней вдруг – хорошенькая девочка! Цезарин веревки из отца вьет, а он и рад!

Жасент подумала, что так даже лучше – можно будет поговорить без свидетелей. Она чувствовала замешательство, не зная, как лучше приступить к расспросам. К счастью, у Артемизы был дар располагать к себе людей.

– Садись-ка, чай еще горячий! – сказала она гостье. – Ничто не освежает лучше, даже в летнюю жару. Что нового у Сидони? Твоего брата я вижу чуть ли не каждый день, так что за него я спокойна. Лорик много работает, и его жена тоже. А Сидони в последнее время редко появляется в деревне.

– Магазин занимает все ее время. Кризис все никак не кончится, но дела у нее идут хорошо.

– Надо же! У нее есть деловая жилка…

После этой реплики в комнате повисла тишина. Жасент с тревогой всматривалась в лицо хозяйки, не решаясь озвучить мучившие ее вопросы.

– У тебя неприятности, Жасент? Говори, не бойся, матери-то у тебя нет! Если я сумею тебе помочь или утешить…

Растроганная такой заботой, молодая женщина заплакала.

– Матильда отправила меня к вам, потому что вы якобы знаете что-то важное о нашей Эмме, – произнесла она между всхлипами.

– Вот несчастье, прости господи! – пробормотала Артемиза. – Лучше бы Матильде помалкивать!

– Значит, это правда? Вам что-то известно?

– У меня язык не поворачивается… Святые небеса, вот уж чего я не ждала! Попала в переплет… Уж как я просила Матильду сохранить все в тайне, – разве мало несчастий свалилось на вашу голову?

– О какой тайне вы говорите? – слабым голосом произнесла Жасент.

– Господи, дело-то это давнее…

Артемиза с трудом справлялась с волнением. Ее пальцы сминали льняную салфетку, которой она вытирала посуду, а взгляд метался между двумя окнами, словно моля о спасении.

– Я чуть не рассказала все Сидони, когда она однажды приходила посмотреть на Калеба – вскоре после смерти ваших родителей. Но у меня не хватило духу, да и момент был неподходящий.

Жасент, чьи руки лежали на столе, так переплела пальцы, что они побелели в суставах.

Несмотря на доводы Матильды, она ожидала услышать имя Пакома в связи с постыдным инцидентом, в котором была замешана и ее молоденькая сестра.

– Расскажу тебе, как все было. Однажды Эмма доставила мне немало хлопот – с тех пор много лет прошло… Ты в тот год в деревню наведывалась редко. Жактанс был занят: осушал большой участок, и помогать ему приехали двое племянников – Поль, красивый парень восемнадцати лет от роду, и Фредерик, тот был на два года старше. Был июль, стояла жара, и молодежь по вечерам часто ходила купаться. Эмма увивалась возле парней, словно пчела вокруг горшочка с медом. Она любила позубоскалить, пококетничать… Думаю, Поль понравился ей, а она – ему. Меня это беспокоило, и, когда удавалось, я за ними присматривала, чтобы в случае чего вмешаться. Мать твою я решила не беспокоить, словом ей об этом не обмолвилась. И вот однажды вечером у озера я застала странную сцену…

– Эмму с Полем?

– Да, они были там, а с ними – бедняга Паком. Он радовался, заливался своим странным смехом, широко разевая рот, потому что те двое с ним играли – брызгали на него водой, а сами то и дело целовались. Ну что мне было делать? По сути, ничего дурного-то в этом не было. Я, честно скажу, растерялась. Спряталась в ивняке и стала наблюдать. Эмма была в белом платье, оно намокло и липло к телу. Хорошенькая – словами не передать! А потом я поняла, что наши голубки стараются избавиться от Пакома. Твоя сестра, я точно помню, поцеловала его, чтобы он ушел. И бедный дурачок убежал, хохоча и радуясь своей удаче.

– А потом что было? – спросила Жасент.