он раскатывает его по возбужденной плоти, и, наверное, краснею еще гуще.

Ян наклоняется, упираясь кулаком в матрац у моей головы и я чувствую его каменную эрекцию у себя между ног.

— Будет больно? — выпаливаю когда головка касается меня прямо там. Он его уже направляет, а меня захлестывает новой волной паники.

Гирш подвисает. Смотрит мне в глаза. Мягко целует в губы и гладит по щеке.

— Не знаю, — произносит спокойно и очень тихо.

— Давай на раз, два, три, — предлагаю с нервным смешком.

Я столько раз слышала и читала, что в первый раз больно. Очень. Но я не хочу боли. Не хочу помнить эту ночь, как что-то, что причинило мне дискомфорт. Правда.

Ян ухмыляется и закидывает мою согнутую в колено нугу себе на бедро.

— Раз, — проговаривает мне в губы.

— Два, — шепчу на выдохе, обнимая его за шею.

— Три…

Ян совершает резкий толчок. Я чувствую, как его плоть заполняет меня за какие-то секунды. Снова выдыхаю.

Между ног немного печет и это, наверное, все, что я успела почувствовать. Наполненность и неяркую вспышку боли, которая очень быстро потускнела.

— Ты…

— Я нормально, — киваю, оглаживая его плечи. — Со мной все хорошо.

Ян совершает еще один медленный толчок и мои бедра, будто по инерции двигаются ему навстречу.

Меня до макушки накрывает новыми, совсем еще не изведанными ощущениями.

Ян старается быть осторожным, но я чувствую, что он себя контролирует.

Снова «шагаю» ему навстречу, и смотрю прямо в глаза. Ян прищуривается и входит в меня чуть резче.

Абсолютно новые ощущения. Мне хочется еще. Вот именно так. Глубоко, резко, быстро.

Выгибаюсь ему навстречу, чувствуя ладони Яна на своей талии. Он больше не прижимает меня к кровати, а возвышается надо мной, упираясь коленями в матрац.

Я лежу перед ним голая с разведенными в стороны ногами, пока он насаживает меня на свой член, удерживая за талию.

Каждый следующий толчок кажется головокружительней предыдущего. Кусаю губы, сдавливая руками виски. Из меня вылетают громкие стоны и крики.

* * *

Три, пять, девять…

Кручусь перед зеркалом в ванной Яна, во второй раз пересчитывая все засосы, которые он оставил на моем теле. Груди, живот, бедра. Слава богу, этих багровых пятен нет на открытых участках кожи. Иначе я бы сошла с ума от стыда.

Пристально разглядываю себя в зеркало на предмет изменений. Внешне это как-то видно? То, что мы с Яном…

Вряд ли. Сколько же глупостей в моей голове.

Но стоит только отмотать время на пару тройку часов назад, как щеки тут же вспыхивает, а кожа на теле покрывается мурашками.

Он трогал и целовал меня абсолютно везде. Мы занимались любовью почти всю ночь, которая все кардинально поменяла. Теперь между мной и Яном все иначе. Мы близки не только душами, но и телом.

Улыбаюсь своему отражению и обмотавшись полотенцем, выхожу из душа.

Сейчас, чуть больше десяти утра, и мне просто необходимо вернуться домой. Я снова соврала маме, что ночую у подруги, поверила она или нет, меня честно говоря мало интересует.

Она написала, что я оставила ее одну в такой период, когда Слава в больнице, и это единственное за что мне стыдно. Но если глобально, сколько раз за мою жизнь, она была мне нужна. Тысячи, но ее не было. Ни ее самой, ни поддержки, которой она так яро сейчас хочет от меня.

Это не месть, и не зуб за зуб. Просто со временем все расставляют для себя приоритеты. И вот мои теперь поменялись.

В дом Вячеслава меня отвозит Ян. По дороге он постоянно говорит по телефону, бегло обсуждая какие-то рабочие моменты. Когда кладет трубку, злится, что названивают в воскресенье, потому что он к такому не привык.

В этот раз Ян загоняет машину на территорию особняка, а когда я выхожу на улицу после затянувшихся обнимашек за тонированными стеклами, окликает.

— Ты забыла.

— Что? — останавливаюсь.

Ян тем временем вылезает из салона и подбегает ко мне.

— Чего? — заглядываю ему в глаза, на что он меня обнимает. Крепко. — Не тут, — смущаюсь, поглядывая на окна.

— Какая разница? Мы же не можем это вечно скрывать?!

Ян обхватывает ладонью мой затылок и целует. Дёргаюсь, но, видимо, моя бдительность засыпает под его напором. Я отвечаю. Обнимаю его и привстаю на носочки. Поцелуй получается горячим. Меня немного потряхивает от нарастающего возбуждения.

— Все уезжай, — вырываюсь, но посредственно. — Ян, — закатываю глаза, и он отступает. Перехватывает мою ладонь, касается губами тыльной стороны и только потом садится в машину.

Как дурочка улыбаюсь, наблюдая, как он уезжает, а когда захожу домой, сталкиваюсь нос к носу с мамой.

— Это что за нежности такие? Только не говори, что он и есть твоя «подружка», у которой ты ночуешь.

34.2

Делаю глубокий вдох. У меня не так много времени, чтобы придумать ответ. Что говорить? Правду или соврать?

Мама прищуривается и упирает руки в боки, один в один как бабушка.

Натуральное дежавю.

— Именно. Он и есть моя «подружка», у которой я ночую, мама. Все, я удовлетворила твое любопытство?

— Не дерзи, Ника. Я с тобой спокойно разговариваю. Мне не нравятся эти твои отношения. Не думала, что после всего ты решишь с ним…

— Мы встречаемся!

— А он в курсе? — мама делает большие круглые глаза. — В курсе того, что у вас отношения, а, Ника?

— Да. Не переживай, я не ты, и…

— Что?

Прикрываю рот ладонью и отрицательно качаю головой. Что бы я сейчас ни сказала, вряд ли смогу ее переубедить. Тогда зачем и пытаться?

— Ничего. Я пойду к себе.

Огибаю маму так, чтобы держаться от нее на расстоянии полуметра, и ставлю ногу на первую ступеньку.

— Ты еще помнишь про Цюрих? — летит в спину.

Замираю.

— К чему ты это сейчас?

Мама вздыхает. Она больше не выглядит злой или хоть немного раздраженной. Скорее, печальной.

— Я, конечно, догадывалась, что между тобой и Яном что-то происходит, но не думала, что мои домыслы могут быть реальны… Никуш, — делает шаг ко мне и кладет ладонь поверх моей руки, лежащей на перилах. — Пойми, в такой ситуации про Швейцарию ты можешь забыть. Слава не примет эти отношения.

Честно, я пока еще вообще не думала о том, кто и как отнесется