Бруно покачал головой и поправил локон, упавший ей на щеку.

— А что будет потом? — мягко спросил он. — Что вы собираетесь делать дальше?

— Буду воспитывать дочь. Знаете, Паола покорила меня, и я действительно ощущаю себя ее матерью. — Луиза Фернанда опустила голову. — Но вы, наверное, хотите узнать, как я намерена поступить с деньгами, которые лежат на том счете? Уверяю, что не собираюсь их себе присваивать. Думаю, что вам известно, что с меня сняли все обвинения и я официально вступила в права наследования имуществом Николаса.

— Он все свое состояние завещал вам? — удивился Бруно.

— Да, — кивнула Луиза Фернанда. — Как оказалось, я — очень богатая наследница. Я решила принять то, что он мне оставил. И пусть его деньги были заработаны нечестным трудом, я считаю, что имею полное право распоряжаться ими. Но миллионы, которые он отмывал совместно с Армандо и тем другим кардиналом, мне не нужны. Я не знаю, как мне их применить, — она внимательно посмотрела на Бруно, словно ища помощи и поддержки в его глазах, и продолжила: — Думаю, будет правильным, если я вложу все деньги в благотворительность.

Бруно внимательно посмотрел ей в лицо и кивнул.

— Это верное решение.

— Верное решение, — отвлеченно проговорила Луиза Фернанда. — Много раз я думала о том, почему Армандо подарил эти драгоценности именно нам. Ведь он всех нас любил, а получилось так, что всех подставил. Все погибли из-за этих украшений. Неужели он не мог предполагать, что за драгоценностями будут охотиться? Он же попросту лишил нас всякой защиты, не объяснив, что скрывают в себе подарки. Как Армандо мог совершить подобное? Ведь он был очень умным человеком и все просчитывал до мелочей.

— К сожалению, — пожал плечами Бруно, — сейчас мы не сможем узнать мотивов его поступка.

— Разве нельзя было найти другой способ, чтобы избавиться от этого счета? В конце концов, можно было просто забыть о нем и не устраивать игру, повлекшую за собой столько смертей. Это были бессмысленные жертвы. — Луиза Фернанда устало потерла лоб рукой. — Мне действительно непонятно, почему он так поступил. Или он все же хотел, чтобы кто-либо из нас узнал о его тайне?

— Можно всякое предполагать, быть правым и в то же время ошибаться. Только один кардинал Альбицци мог знать правду.

Луиза Фернанда улыбнулась.

— Глупо. Все получилось очень глупо. И совсем не так, как он предполагал. Если бы он тогда, в нашу последнюю встречу, хоть словом обмолвился о том, что…

— Это ничего не изменило бы, — уверенно ответил Бруно, перебив ее. — Можно о многом рассуждать, но это не вернет наших друзей.

Луиза Фернанда дотронулась до его руки и тихо произнесла:

— Я рада была увидеть вас. — Глаза ее печально заблестели. — И мне искренне жаль, Бруно, что мы больше никогда не встретимся.

Она внезапно приблизилась и мягко коснулась его губ. Этот легкий поцелуй заставил Бруно вздрогнуть от неожиданности и ошеломленно замереть на месте. Он отстранился и с нежностью посмотрел ей в глаза. Эти светлые глаза с восхитительным золотым отливом, которые он никогда не сможет забыть.

Мимо проходили люди, не обращая внимания на монаха, который под стеклянным куполом галереи целовал женщину. И никто из прохожих не предполагал, что это не поцелуй двух влюбленных, а всего лишь прощание с прошлым, которое медленно и незаметно перетекало в будущее.

Ватикан

Папа с печальным спокойствием смотрел на Бруно. Едва увидев его, понтифик понял, что их встреча будет последней. Выражение глаз и тот свет, что они излучали, говорило о том, что Бруно принял решение уйти, которое осталось озвучить вслух.

— Святой отец, как вы намерены поступить с Луизой Фернандой? — спросил Бруно и внимательно посмотрел на папу.

Понтифик сложил руки перед собой и тяжело вздохнул.

— Ты сказал, сын мой, что девушка решила все эти деньги потратить на благотворительность? Веришь ли ты ей?

Бруно опустил взгляд и задумался.

— Да, — наконец сказал он и кивнул. — Верю, — и уже уверенно добавил: — Доверяю. Она не оставит себе деньги.

— Что ж, мне только остается проследить за тем, чтобы синьорина Альворадо выполнила свое обещание.

Папа медленно поднялся с кресла, подошел к Бруно и обнял его за плечи.

— Прости меня, — дрожащим голосом произнес он. — Прости меня за Массимо.

— Вам не за что просить прощения, святой отец. Вы не виновны в его смерти.

— Господь позаботится о нем. — Папа дотронулся до лица Бруно. — И о тебе. Я буду молиться об этом.

Бруно поднялся и взял понтифика за дрожащую руку. Много дней он обдумывал свое решение и много дней не мог решиться на встречу с папой, понимая, что разочарует его своими словами.

Папа словно почувствовал напряженность, исходящую от мужчины, и спросил первым:

— Ты уходишь, Бруно?

Понтифик знал, почему колеблется мужчина. И также знал, что его нерешительность не связана с сомнениями, а лишь говорит о нежелании причинять боль.

— Ухожу, — просто ответил Бруно, удивившись спокойствию своего голоса.

— Ты решил покинуть только меня или церковь тоже?

Бруно быстро отвернулся в сторону окна.

— Я ухожу из церкви. — Он заставил себя посмотреть на папу, ожидая увидеть разочарование в его взгляде.

Но, к его удивлению, глаза понтифика мягко светились.

— Я знал, — вздохнул он и направился к креслу.

Бруно поддерживал его под локоть.

— Но также я знаю, что ты останешься с господом, — продолжал Папа. — Церковь — это еще не вера. Настоящая вера находится внутри. — Он провел рукой по груди Бруно. — Господь внутри тебя. О, Бруно, твоей церковью всегда был Массимо. Когда его не стало, я отчетливо понял, что ты уйдешь. И я чувствую вину за собой.

Бруно взял руку папы и почтительно поцеловал.

— Так решил я, — медленно проговорил он, — и так решил господь.

— Я буду молиться за тебя, — ответил папа и провел рукой по его волосам.

После расставания он еще долго находился в одиночестве, прислушиваясь к своим ощущениям. Папа знал, что Бруно не изменит своего решения, и ему было горько оттого, что не смог удержать рядом с собой этого необычного человека, всегда удивлявшего своей чуткостью, силой и незаурядностью. Он жалел о Массимо и о том, что навсегда потерял несокрушимых воинов, стоящих на защите интересов церкви. Но главным образом он сожалел о том, что больше никогда не услышит задорный смех взрослого мужчины с нежным лицом мальчишки.

Милан

Луиза Фернанда вытерла Паолу полотенцем и весело сказала: