– Нам этого не требовалось, – возразила Кэт. – Что может обладать большей мощью, чем золото?

– Ваша сила ныне стала вашей слабостью. Теперь Джеймс Стюарт использует это как оружие не только против вас, но и против меня. Я люблю тебя, Кэт! Люблю всем сердцем. Люблю так, как никогда не любил ни одну женщину на свете. Когда ты покинешь меня, моя жизнь превратится в пустую раковину и бесцельное существование.

– Неужели мы никогда больше не увидимся?

– Когда наступит время покинуть Шотландию – через полгода, год или, может, два – я появлюсь, чтобы попрощаться… Если, конечно, ты захочешь увидеть меня. Патрик обещал, что не станет препятствовать.

Она всхлипнула, а он, едва сдерживая слезы, только прижимал ее к себе и гладил ее длинные волосы. Слов не осталось. Утомленные, они в конце концов забылись тяжелым сном. Задолго до рассвета Френсис попытался было встать, но она успела схватить его за руку и взмолилась:

– Еще раз, мой Богом данный муж!

С невероятной нежностью он откликнулся на ее призыв и стал покрывать поцелуями груди, живот и бедра, наслаждаясь их сладостью, а потом вошел в нее и быстро привел их обоих на вершину блаженства. Он хотел было оставить ее лоно, но она не выпустила, и его плоть тут же восстала внутри ее. На этот раз он не спешил, наслаждаясь ее прекрасным телом во всей его прелести.

Когда она проснулась, он уже был на ногах, а около камина стояла деревянная ванна, над которой поднимался пар. Не говоря ни слова, она поднялась с постели и с наслаждением искупалась. Френсис тем временем раскладывал по тарелкам холодную ветчину, овсяные лепешки и расставлял на столе кружки с темным пивом. Катриона, несмотря на очень неаппетитный вид, попыталась прожевать кусочек лепешки, но она так подгорела, что проглотить удалось с трудом, только запив горьковатым пивом. Ей ни до чего не было дела. Кэт не чувствовала ни тепла, ни холода.

– Сэнди уже ждет, пора выезжать, – произнес Френсис.

Она взглянула на него, и во взоре ее прелестных изумрудных глаз отразилась вся его боль. Схватив ее за плечи и притянув к себе, он припал губами к ее губам, заглушив готовый вырваться из души крик. На мгновение Ботвелл забылся, погрузившись в ее нежность, и, когда губы Катрионы раскрылись под напором его губ, а ее теплое дыхание ворвалось ему в рот, застонал.

Внезапно она оттолкнула его, выбежала из хижины и вскочила в седло. На мгновение граф опешил, но затем овладел собой и последовал за ней.

День стоял серый, низкие тучи грозили разразиться дождем. Тут и там на деревьях виднелись пожелтевшие листья – первые краски наступающей осени. Встретиться с лордом Хоумом они должны были на окраине городка Чевиотхед, у креста в честь святого Кутберта. Ботвелл и Катриона ехали молча, и пусть ей хотелось сказать ему очень многое, говорить не было сил.

Геркулес и лорд Хоум со своими людьми уже были на месте.

– Ты, надеюсь, присмотришь за ней, Сэнди? – пожав руку другу, с мольбой в голосе произнес Френсис Хепберн. – Не позволяй ей выкинуть какой-нибудь фортель.

Александр Хоум кивнул, и Ботвелл, спрыгнув с коня, снял Катриону с седла и долгое мгновение держал в руках, не опуская на землю. Потом наконец поставил, нежно обхватил ее лицо своими большими ладонями и спросил:

– Ты выдержишь?

– Да, не сомневайся.

– И не будешь винить Гленкирка? Знай, что он хотел, чтобы ты была счастлива, пусть и не с ним.

– Я это знаю.

– И ни в коем случае не позволяй Джейми думать, что он выиграл.

– О боже, конечно же, нет! – взорвалась Кэт.

– Я люблю тебя, Катриона, и, что бы ни случилось, помни это.

При этих словах она вскинула на него свои изумрудные глаза.

– Я тоже люблю тебя, Френсис Хепберн, и, что бы ни случилось, всегда буду твоей. Джеймс может принудить меня вернуться к Гленкирку, но ему не под силу изменить мои чувства. Тело и душа – не одно и то же.

Катриона притянула голову возлюбленного к груди, поцеловала его и, вскочив в седло, пустила свою лошадь в галоп.

Пораженный увиденным, Хоум бросил взгляд на Ботвелла и дал знак своим людям следовать за ней. Какое-то время Френсис смотрел на удалявшихся всадников, затем его широкие плечи задрожали, и Геркулес услышал мучительные сухие рыдания. Не зная, что предпринять, он стоял, беспомощный, поскольку никогда раньше не видел Френсиса Хепберна таким слабым.

Наконец он решился подойти к брату и, обняв за плечи, предложил:

– Давай вернемся домой!

Френсис Хепберн повернулся к нему лицом, и Геркулес невольно отшатнулся, увидев в его взоре бездонную пустоту.

– У меня больше нет дома. Моим домом была она… А теперь ее нет.

Мелкий дождь моросил не переставая, но Катриона настояла, чтобы ехали без остановок до самого Эдинбурга, отклонив даже предложение провести ночь на постоялом дворе. Они остановились всего пару раз, да и то на несколько минут, чтобы Хоум и его люди могли размять ноги и справить нужду. Она не проглотила ни кусочка за всю дорогу, только выпила чашу вина, которое хозяин постоялого двора по указанию лорда Хоума заправил яйцами и специями. Кузен лорда, также следовавший с ними, заметил:

– Дай-то бог довезти ее до Эдинбурга живой, чтобы не попасть между молотом и наковальней в лице Ботвелла и короля.

– Все будет в порядке, – хмуро ответил лорд Хоум. – Она выдержит все хотя бы для того, чтобы доставить себе удовольствие плюнуть в лицо королю. Она отважная, эта Кэт Лесли.

В холодный темный предрассветный час они подъехали к Эдинбургу, и лорд Хоум настоял на том, чтобы сделать здесь небольшую остановку, объяснив Катрионе:

– Надо отправить гонца во дворец и известить короля о вашем прибытии – это его требование.

Кэт было решительно все равно, и Хоум отправил во дворец кузена, но велел ему сначала заехать в дом Гленкирка и известить графа о прибытии жены, но так, чтобы никто не видел.

Катриону Хоум тем временем отвез в свой особняк. Слуги усадили ее перед жарко полыхавшим камином и подали завтрак. Кэт кусок не лез в горло.

Хоум попытался ее уговорить, но она попросила:

– Сэнди, можно мне немного вина и горячую ванну? Я промерзла до мозга костей, к тому же не хочу предстать перед королем такой замарашкой. Да, и прикажи кому-нибудь из слуг принести мои седельные сумки: мне нужно переодеться.

Хоть она и говорила спокойно-холодным голосом, глаза ее горели лихорадочным блеском. Поэтому, отдав необходимые распоряжения, Хоум положил руку ей на плечо и спросил:

– С тобой все в порядке, Кэт?

– Не надо, Сэнди! Если ты будешь меня жалеть, то я сломаюсь, а этого позволить себе я не могу до тех пор, пока не повидаюсь с его величеством.