– Да иди ты к черту, Джейми! – воскликнул Ботвелл. – Она никогда не вернется к Патрику Лесли! Я не позволю!

– Вернется, Френсис. А если нет, то я обращусь к Мейтленду, и он найдет способ, который позволит мне конфисковать все земли и имущество не только Лесли из Гленкирка, но и Лесли из Сайтена и даже семьи Катрионы, Хеев из Грейхейвена. Уверен, что она не допустит разорения трех ветвей своей семьи! И наш дорогой Патрик примет ее по той же самой причине. Что же до тебя, мой безрассудный кузен, – король помедлил, чтобы Ботвелл осознал всю горечь поражения, и вроде бы добродушно произнес: – Я ведь дал тебе целую пропасть времени, чтобы попрощаться с ней, – не потребовал ее возвращения домой через неделю. В твоем распоряжении больше месяца. – Джеймс усмехнулся и, упиваясь растерянностью красавца-кузена, добавил: – Одна лишь мысль, сколько раз ты сумеешь насладиться ею за этот месяц, должна придать остроту вашим отношениям.

Ботвелл сжал кулаки.

– Ну что же, ты сделал свой выбор. Ты настоящий ублюдок, Джеймс, и как не знал, так и не узнаешь, что такое любовь. Тебя ждет одинокая долгая жизнь – Стюарты долгожители, если не ввязываются в войны; но даже воспоминаний, которые согрели бы в темноте ночей, у тебя не будет. Мне жаль тебя, Джейми, – с такой жалкой душонкой ты обречен на одиночество.

И прежде чем король, совершенно ошарашенный, смог хоть что-то сказать, его спальня наполнилась самыми могущественными лордами страны. Увидев их, Джеймс занервничал. Ботвелл предложил соратникам покинуть дворец, но они возроптали и решили дождаться, когда король при всех даст обещание примириться с графом. Граф Ангус пришел в полный восторг: его внуки вновь обретут свою собственность, а Маргарет наконец-то покинет его дом.

После встречи с королем Ботвелл направился в эдинбургский дом лорда Хоума. У него было тяжело на сердце, поскольку он прекрасно понимал, что возможности выиграть это сражение у него нет. Хоум предложил другу ночлег, выпивку и свое общество, чтобы он мог выговориться, но ничего другого сделать был не в силах.

Неподалеку от них, в своем эдинбургском доме, подобные чувства испытывал и Патрик Гленкирк, который только что вернулся из Холирудского дворца, где король в частном порядке потребовал возвращения Кэт ко двору. Ее желание совершенно не волновало Джеймса, зато Патрик Лесли изрядно волновался. Его жена, которую он по-прежнему любил, уже два с половиной года жила с другим человеком и все это время отчаянно пыталась добиться развода. Патрик сам согласился дать ей развод, поскольку знал, что недостоин ее. Так сможет ли Кэт принять это навязанное ей воссоединение? Да и сам он не был ни в чем уверен.

Сидя в одиночестве в своей библиотеке, он все пил и пил, до тех пор, пока к вечеру не впал в забытье.

Ближе к полуночи он все же проснулся, и каково же было его удивление, когда граф Ботвелл, сидевший напротив, мягко произнес:

– Спокойно, кузен Патрик. Я хочу лишь поговорить с тобой.

Гленкирк, не спуская взгляда с элегантного, инкрустированного серебром и перламутром пистолета в руке Ботвелла, осторожно откинулся на спинку кресла.

– Сегодня вечером я возвращаюсь в Эрмитаж, – сказал пограничный лорд. – Не представляю, как я скажу Катрионе о требовании короля, но прежде мне нужно быть уверенным, что ты не станешь ей мстить.

– Черт побери! Да я же люблю ее!

Несколько минут они просидели в молчании, затем Ботвелл продолжил:

– Ты должен знать, что между нами ничего не было до тех пор, пока вы с Джейми не вынудили ее бежать. Даже когда ей пришлось отдаться королю, он получил лишь ее тело, не душу. В сердце она оставалась верна тебе.

– Теперь я это знаю. – Патрик Лесли горестно кивнул. – Но скажи, Френсис, почему она обратилась именно к тебе?

По лицу Френсиса скользнула легкая улыбка.

– Возможно, это довольно трудно понять, но когда эйфория от придворной жизни рассеялась, она обнаружила ее нелицеприятные стороны, и ей стало просто-напросто скучно. Она действительно добродетельна, и все эти любовные интриги не для нее. Не интересовали ее и сплетни – она слишком хорошо образована как для женщины, так и вообще для нашего времени. Я понял это сразу, и на этой почве началась наша дружба. Боже! Мы с ней говорили обо всем на свете! И как она слушала, какие вопросы задавала! Поскольку я был ее единственным другом, она пришла ко мне.

В библиотеке опять повисло молчание, но теперь его нарушил Патрик Лесли:

– Когда она стала твоей любовницей, Френсис?

Ботвелл подумал, что Гленкирку не следует знать все подробности, поэтому сказал:

– Далеко не сразу, но это произошло. Боже мой! Надо же, какой узел завязался. – И вдруг, подавшись вперед, Френсис заговорил так быстро, словно боялся передумать: – Увези ее в Гленкирк, и как можно скорее! С ней тебе придется нелегко, но, возможно, когда окажется с детьми, она смирится.

Мужчины еще некоторое время посидели в молчании, потом Патрик встал из кресла, подложил несколько поленьев в камин и направился к буфету. Наполнив свой бокал изрядной дозой виски и предложив другой Ботвеллу, он заметил, что пистолет теперь лежал на коленях у ночного гостя.

Обхватив бокал с виски ладонями, Френсис сказал:

– Я люблю ее, Патрик, и хочу, чтобы ты помнил об этом. Она хотела уехать во Францию и там получить развод, но я обещал, что мы так и поступим, если не удастся урегулировать отношения с Джейми. Как бы мне это ни претило, я возвращаю Кэт тебе, потому что не хочу быть причиной разорения ее семьи, но если услышу, что ты жесток с ней, берегись! Даже если я буду в аду, приду и заберу ее с собой.

Для Патрика Лесли стало совершенным потрясением видеть ничем не прикрытую боль во взгляде темно-синих глаз Ботвелла. Он, пусть и был законным мужем, но все же испытал сочувствие к любовнику жены, хотя и понимал, что если слегка задеть кузена, тот потеряет контроль над собой.

– Френсис, – негромко начал Гленкирк, стараясь говорить предельно мягко, – я любил ее с тех пор, как нас обручили: ей было тогда всего четыре года, – и, думаю, она тоже любила меня, но лишь потому, что все вокруг ждали от нее именно этого, а она не знала никого другого. Я не был монахом и по достоинству оценил драгоценность, которая предназначалась мне. Если бы я от ревности два с половиной года назад не потерял голову, она продолжала бы любить меня, но сделанного не воротишь. Ты же оказался мудрее: рассмотрел ее истинную ценность – как человека – и взял то, что я так бездумно потерял. Джеймс обрек нас: если бы он действительно любил Кэт, то желал бы ей счастья с тобой, как желаю его я, а он заставляет ее вернуться ко мне. Я готов поклясться, Френсис, что на этот раз буду защищать ее и заботиться о ней. Она никогда уже не полюбит меня, но хотя бы будет в безопасности!

Ботвелл на секунду прикрыл глаза, явно пытаясь справиться со слезами, потом негромко и хрипло проговорил:

– Ты должен овладеть ею. Не старайся быть с ней любезным и не жди, когда она справится со своей обидой. Если поведешь себя иначе, то потеряешь ее навсегда. Мы с Катрионой очень привязаны друг к другу, но если проявишь любовь, то сможешь смягчить ее боль. Только ради всего святого, будь с ней нежен и ласков: она ведь не крепостная стена, которую надо брать штурмом.