Ощущение было дезориентирующим, вызывающим тошноту. Вот юноша идет по коридору, рядом с ним – Рыжик. Она слышит их шаги ушами Ильича и в собственной голове. Поэтому она прервала полный контакт, открыла глаза, вытерла нос о плечо, как получилось, и прислонилась к стене. При этом Юкико показала юноше-гайдзину последнюю картинку: образ самой себя, беспомощной, напуганной и несчастной. Связанные запястья и умоляющие глаза, отчаянные и одинокие, которые смотрят на него как на единственную надежду.

Когда через несколько мгновений Ильич отворил дверь, он увидел именно это.

Джентльмен присел на колени на атласной подушке во главе длинного дубового стола. На его лакированной поверхности отражался потолок – крошечные звездочки на темном фоне мерцали так, как настоящим звездам и не снилось. Атмосферу питейного дома дополняла приятная музыка – дуэт котом и сямисэна, звуки которых летели сквозь стены, соревнуясь с рычанием генератора внизу.

Стол был накрыт на восемь человек: для каждого гостя предусмотрен набор посуды из тонкого фарфора, чашка для саке и льняная салфетка плотностью в тысячу нитей – всё белым, белее, чем снега Йиши. По правую руку от Джентльмена сидел его бухгалтер, Джимен. На остальных подушках расположились агенты якудза – сплошные мускулы, прищуренные взгляды и блестящая татуированная кожа. Пятеро мужчин и одна женщина, все обнажены до пояса и разрисованы от шеи до запястий красивыми, замысловатыми знаками. Целые картины, написанные на плоти величайшими мастерами Кигена.

Сэйми опустился на колени и сложил на них руки, рядом примостился Хида, потирая свое ухо, которое напоминало цветную капусту. В комнате стояла приятная осенняя прохлада, крепкий запах алкоголя скрывал вонь от пота и выхлопных газов. В эркерных окнах Сэйми видел горизонт с ночными тенями и силуэтами поставленных в доки неболётов, одиноких, словно забытые любовники.

И ни единого дуновения ветра.

– Братья. – Джимен оглядел комнату. – Джентльмен благодарит вас за то, что пришли.

Агенты все как один прикрыли кулаки ладонями и поклонились. Джентльмен кивнул в ответ, не сказав ни слова.

– Почему вы здесь? – спросил Джимен.

Якудза стали неуверенно переглядываться. Никто не издал ни звука.

Джентльмен выдержал долгую паузу, медленно дыша. В воздухе витали печальные звуки дуэта и застарелая вонь чи.

Он хлопнул в ладоши.

В комнату проскользнули полдюжины служанок с опущенными подведенными тушью глазами и раскрашенными лицами, бледными, как у голодных мертвецов. Розовые кимоно, барабанные банты тайко цвета грозовых облаков на талии, крошечные шажки, легкие, как дым. Нежные руки положили перед каждым агентом по две упаковки рисовой бумаги. Они были длинными, свернутыми в руло, их положили туда, куда и требовалось по правилам чайной церемонии. Закончив, девушки одновременно поклонились Джентльмену, а затем быстро покинули комнату, не отрывая глаз от пола.

– Откройте, – сказал Джимен.

Комната наполнилась шорохом рвущейся бумаги, и на пол полетели полупрозрачные полоски. Закончив, Сэйми уставился на подарки. В более толстой упаковке находился танто в коротких лакированных ножнах, с рукоятью, украшенной перламутровой инкрустацией. Во второй упаковке находился шестидюймовый железный напильник: ножовочный и совершенно обычный.

– Каждый из вас провалил задачу, поставленную нашим оябуном, – произнес Джимен голосом, в котором не было ни тени гнева, и оглядел комнату. – Каждого из вас ограбили эти мерзавцы, преследующие нас. Теперь у каждого из вас есть возможность искупить вину.

Джентльмен молчал. Просто скрестил руки и ждал, терпеливо, как ледяная глыба.

Сэйми и Хида переглянулись, затем взяли салфетки, чтобы завязать тугой узел из белоснежной ткани на верхней фаланге мизинца. Остальные агенты последовали их примеру. У некоторых уже не хватало части пальца, и они вязали узлы на втором суставе. Сэйми обнажил танто, глядя, как багровеет его ноготь. Комната наполнилась звоном – агенты достали клинки.

Все, кроме одного.

– Накаи-сан. – Джимен бросил холодный взгляд в сторону одного из мужчин. – В чем дело?

На Накаи смотрели и другие якудза. Он был на несколько лет старше остальных, а седеющие волосы собирал в тонкий пучок. Татуировки тускнели под воздействием неумолимого времени, превращаясь из черных в синие. Сухие мышцы, налитые кровью глаза и сероватый оттенок кожи свидетельствовали о том, что в последнее время он слишком сильно налегал на косяки. Он уставился на свою левую ладонь, на пустоту там, где должен быть мизинец, на безымянный палец с уже отсутствующей верхней фалангой. Он вытянул искалеченную руку в направлении Джентльмена.

– Оябун, – сказал он. – Я не смогу держать меч.

– Зачем тебе меч, – Джимен приподнял бровь, – в комнате, полной твоих собратьев?

– Здесь не нужен. – Он кивнул в сторону окна. – Там – нужен.

– На улице?

– Хай.

– На улицах, где дети играют среди теней, которых когда-то боялись? Где хватает двух маленьких говнюков, чтобы увидеть, как агент Детей Скорпиона отдает свое железо и убегает, поджав хвост? На этих улицах, Накаи-сан?

– Не говори так со мной, – зло выплюнул Накаи. – Ты, чертов бухгалтер. Счетовод. Ты ничего не знаешь о жизни в этом городе.

– Я знаю, что сейчас тебе стыдно. – Голос маленького человечка зазвучал мягко. Опасно. – И тебе было стыдно, когда ты отдал наши монеты детям.

– У него был железомёт. Что я должен…

Джентльмен, казалось, вообще не двигался. Накаи замолчал на полуслове и уставился, как недоумок, на рукоять танто, пронзившего его грудь. По животу текла тонкая струйка крови. Накаи судорожно вздохнул, закашлял, и его рот окрасился багрянцем. Сжимая рукоять, он с бульканьем рухнул на стол. По полированному дереву растекалась кровь. Запах мочи смешался с запахом пота и дыма.

– Ты должен был это сделать, Накаи-сан. – Джентльмен вытер уже чистые руки салфеткой. – Это послужит всем вам хорошим уроком.

Накаи один раз дернулся и замер.

– Знайте, мне не стыдно ни за кого из вас. – Джентльмен оглядел комнату. – Но я честно говорю вам, что сейчас гордиться нечем.

Сэйми хлопнул ладонью по тарелке, растопырив пальцы. Одним быстрым движением он полностью отсек верхнюю фалангу мизинца. Остальные последовали его примеру. Алая кровь на белых тарелках казалась яркой, слишком яркой. Вскоре перед всеми лежали бледные обрубки обескровленного мяса. Затем каждый якудза поднял раненую руку, обернул салфеткой отрубленную фалангу и сжал пальцы в кулак. Сэйми посмотрел на тарелку и заметил, что его ноготь больше не багровый.

Джентльмен кивнул, поднял бутылку саке с подогреваемого подноса и налил себе. Он поднял рюмку и подождал, пока агенты сделают то же самое. Посмотрел каждому в глаза.